Алмазный Меч, Деревянный Меч. Том 1

«Слова из языка Дану, обычные слова, акцент, конечно, жуткий – неужели они теперь работают в качестве составных частей хумансовых чар?! Даже наш язык они ухитрились подмять под себя...»

Агату обдало жаром, точно она оказалась возле самого зева плавильной печи гномов. Левая длань исполина – правой он играючи держал меч, каким даже самый сильный человек смог бы биться, лишь взяв в обе руки – конвульсивно дёрнулась, заскрежетало ржавое железо, костяные пальцы напряглись, тщась повернуть череп с пылающим внутри зелёным огнём, нацеливая собственное оружие на ветхий шлем. Одновременно прикрывавший магов чёрный щит, распухая, раздуваясь, словно парус под ветром, с лёгким шелестом повлёкся вперёд, норовя охватить монстра с трёх сторон.

– Алот! Тр-ретий квадр-рант! Клесс и Келец – втор-рой! Хависсар-р – пер-рвый!

Тварь взмахнула мечом. Левая рука монстра дёргалась, пытаясь стянуть шлем с костяной башки, однако правая ничтоже сумняшеся со всей силы рубанула чудовищным клинком.

Фламберг обрушился на сотканный магами Радуги щит; прокатился грохот, ржавое лезвие пошло вниз, высекая густые снопы искр; шло оно с некоторой натугой, но шло, и все старания магов не могли его остановить. Один из них пошатнулся, его тотчас подхватили под руки, осторожно опуская на землю.

– Все, вместе, р-разом, фактор-риал ноль! – голос девочки-мага ломался от боли.

Меч чудовища дошёл почти до самого низа щита, когда со всех сторон хлынули серебряные искры. И уже из гаснущего в тьме иномирья, сомкнувшегося белесого облака, донёсся жадный, разочарованный вой.

Добыча ускользнула.

* * *

– Придержите их, пока я буду открывать, – повторил Сидри. Гном колобком скатился с пони на пожухлую камень-траву. Орешник совершенно скрыл от преследователей и его, и Вольного, и Тави; работай да радуйся, если бы не твёрдая уверенность, что эта парочка поимщиков со следа не собьётся. Да ещё и те двое магов Радуги – им тоже нет обратного пути, тучи уже закрыли всё небо, днём становится темно, словно в сумерки, даже умей они обращаться в птиц (таким искусством владеют лишь Архимаги, да и то не все) – всё равно не успеют до Ливня. По всему, буря разразится не позже полуночи, а отсюда до форпоста Радуги ох как неблизко!

Сидри распахнул плащ, на свет появилась памятная ещё по Хвалину сумочка, где он держал все свои магические инструменты. Как боевые маги, гномы не стоят ничего, всё доступное им волшебство – предметно, то есть требует артефактов, талисманов, амулетов, оберегов и прочих фетишей. На сей раз Сидри не тратил время на какие бы то ни было приготовления. Размотал тряпицу, и на заскорузлой ладони сам собой засветился кристалл – вытянутый, примерно в пол-ладони, один конец заострён, словно копейное навершие, другой край обломан. Камень светился сам по себе, солнце давно проглотил надвигающийся Ливень.

На склоне алели невесть откуда взявшиеся поздней осенью цветы камнеломки, над нею качал облетевшими метёлками ведьмин хвост, но вся малая жизнь – жуков, муравьёв, мелких птах – замерла. Всё живое спешило забиться в укрытия.

Неразумным Ливень не столь опасен, как людям, гномам, Вольным и прочим; но и речи лишённые твари отнюдь не горят жаждой оказаться под этим милым дождичком.

Кан-Торог всё ещё рычал от ярости. Тави, как могла, увещевала спутника.

– Да погоди же ты, погоди, они сами к нам придут, главное – мне их первое заклятие отбить, а потом уже ты... Ну, Кан, ну, не обижайся, пожалуйста, ты бы на них кинулся с мечом и всё дело б погубил... Обещай, что будешь вести себя разумно! Обещаешь? Нет, правда, обещаешь?..

– Давайте скорее, – бросил через плечо Сидри. – Я уже чую, как там заклятье сбивается...

Тави осеклась на полуслове, выпрямилась, застыла, прямая, словно тростинка, почему-то из-под руки вглядываясь прямо в орешниковую чащу.

– Совсем близко... – проговорила она. – Сидри! Ты ещё долго?

– Долго, – сварливо отозвался гном. Зажав кристалл обеими руками, он водил им над скалой, точно свечкой. – Держите их, пока я не скажу. И хорошо бы саженей за триста.

Кан-Торог, мимоходом освобождённый от заклятья, стоял, прищурившись и положив руки на эфесы. Видно было, что Тави ещё предстоит сегодня крупный разговор, но – позже, позже, когда они окажутся в безопасности.

– Кан, мою сумку! – резко приказала девушка. И в голосе её послышалось нечто такое, что гордый воин Вольного Племени, ни слова не говоря, не позволив себе и малейшего движения бровью, ринулся подать ей требуемое. Он знал, что, уж если его названая сестра говорит и приказывает таким голосом – про гордость следует забыть и делать, что велено. На его памяти Тави прибегала к «низкой», «недостойной мастера» предметной магии считанные разы, и каждый из этих случаев Кан-Торог очень хотел бы забыть навсегда.