Алмазный век, или Букварь для благородных девиц

Пена выпустила псевдоподии, которые прочно обвили Хакворту живот и лодыжки, как раз кстати: его медленно вращало назад, и вскоре он уже летел через аморфное облако света – собрание люстр, натыренных труппой в обреченных под снос домах. Клоун был прав. Хакворт безусловно падал – ощущение, которые не создашь никакими очками. Если верить глазам и ушам, он вверх тормашками летел к полу большого зрительного зала, того самого, что раньше разглядывал через очки. Однако здесь не было привычных рядов, то есть сами кресла имелись, но стояли, как придется, а некоторые даже двигались.

Пол стремительно приближался. Хакворт не на шутку струхнул и заорал. Тут же сила тяжести вернулась и кресло начало медленно замедляться. Его вновь крутануло, и Хакворту опять предстала неправильная россыпь ламп. Ускорение скакнуло до нескольких же. Снова к нормальному. Кресло вновь приняло обычное положение; феноменоскопические стекла горели белым слепящим светом. Дужки гнали в уши белый шум, и, только когда он начал стихать, Хакворт узнал в нем звуки оваций.

Он ничего не видел, пока не поколдовал с интерфейсом и не наладил более схематический вид театра. Оказалось, что зал наполовину забит зрителями, и те независимо разъезжают каждый в своем моторизованном кресле, а слепящий свет – направленные на него лучи множества фонариков. Он был в центре внимания. Интересно, надо ли что-нибудь сказать? В очках зажглась строчка: "Леди и джентльмены, извините, что упал, как снег на голову. Сегодня мы покажем вам великолепный спектакль..."

Хакворт не знал, обязательно ли это читать, однако лучики постепенно отворачивались от него: из астральной плоскости люстр сыпались новые посетители. Наблюдая за ними, Хакворт вспомнил, что видел подобное в Луна-парке. Это называется "прыжок Тарзана", просто очки не показали ему трос, чтобы как следует пощекотать нервы.

В подлокотники кресла были встроены кнопки, позволяющие разъезжать по воронкообразному полу. На ногах здесь было бы не устоять, но мощный нанотехнологический мотор легко справлялся с уклоном.

Театр был круглый, типа "Глобуса", в цилиндрической стене имелось множество разных отверстий. Часть из них, видимо, вела в вентиляционные шахты, часть – в ложи или рабочие помещения, а самое большое, на четверть диаметра, занимал скрытый занавесом просцениум.

Хакворт заметил, что нижняя, центральная часть зала свободна. Он ринулся под уклон и через мгновение задохнулся, очутившись по пояс в ледяной воде. Он включил задний ход, но кресло не послушалось. "Приплыли!" – торжествующе завопил Клоун в самое ухо, хотя Хакворт его не видел. Он сумел расстегнуть ремни и побрел по гребенчатому полу. Ноги онемели от холода, в нос бил запах морской воды. Видимо, центральная часть воронки находилась ниже ватерлинии и сообщалась с морем; еще одна деталь, которую очки не потрудились сообщить Хакворту.

Вновь на него светили десятки фонариков. Публика смеялась, слышались даже слабые хлопки. "Давай сюда, ребята, вода отличная!" – зажглось в очках, но Хакворт решил не читать. Похоже, реплики эти предлагались по сценарию в качестве возможного варианта и гасли, как только теряли остроту.

События последних минут – феноменоскоп, который не желает сниматься, "прыжок Тарзана", ледяная вода – окончательно добили Хакворта. Он чувствовал острую потребность забиться в угол и прийти в себя, и потому медленно побрел по периметру зала, шарахаясь от движущихся кресел. Пяток особо упорных зрителей, видимо, заинтересовавшихся его частной историей, продолжали следить за ним лучами фонариков. Из отверстия чуть выше в стене лился теплый свет; забравшись туда, Хакворт оказался в уютном маленьком баре. Через полукруглое окошко можно было видеть весь зрительный зал. Убежище оказалось спасительным сразу в нескольких смыслах; главное, здесь он нормально видел через очки, и они, похоже, не искажали реальность. Хакворт заказал пинту крепкого пива и сел у стойки рядом с окном. После третьего или четвертого глотка он внезапно осознал, что уже покорился требованию Клоуна. Холодная ванна показала, что единственный выбор – верить очкам и ушам, даже зная, что они врут, а там уж, что будет. Пинта пива немного согрела и успокоила. Он пришел смотреть спектакль, спектакль ему и показывают, и нечего воротить нос; у Действующих Лиц сомнительная репутация, но еще никто не сказал, что они убивают зрителей.

Свет в зале медленно гас. Зрители с фонариками заметались, словно искры в раздутом ветром костре: кто-то торопился вверх, кто-то устраивался у кромки воды. Когда стало совсем темно, многие скуки ради стали водить фонариками по занавесу и стенами, рисуя апокалиптическое небо с сотнями комет. Под водою взметнулся язык бледно-зеленого пламени и превратился в сцену. Она медленно поднималась, словно восстающая из вод Атлантида. Зрители направили фонарики, перекрестный огонь лучей выхватил несколько черных пятен – головы исполнителей. Они показались над водой и заговорили более-менее в унисон. Хакворт узнал давешних одержимых.

– Плесни мне, Ник, – произнес за спиной женский голос.