Алмазный век

За чаепитием Хакворт уговорил Мэгги сунуть палец в миниатюрное устройство вроде наперстка. На Фиону нашло мгновенное ощущение дежавю. Она уже где-то видела этот наперсток – отцовское изобретение, во всем чувствуется его рука, и что-то с ним связано очень, очень важное.

Некоторое время они пили чай и болтали; у Фионы было множество вопросов о РРР, а Мэгги, большая энтузиастка, отвечала с охотой. Хакворт расстелил на столе чистый лист медиатронной бумаги: через несколько минут появились слова и цифры; заполнив лист донизу, они поползли вверх. Наперсток, объяснил Хакворт, ввел в кровь Мэгги мушки-разведчицы; когда их память наполняется, они вылетают через поры и выгружают данные на бумагу.

– Похоже, Мэгги, у нас есть общие знакомые, – сказал он через несколько минут. – В нашей крови много сходных кортежей. Они передаются лишь при определенной форме контакта.

– Вроде обмена секреторными жидкостями? – просто спросила Мэгги.

Фиона представила что-то вроде старинного переливания крови и, вероятно, не додумалась бы до истинного смысла, если бы отец, покраснев, не скосил на нее глаз.

– Думаю, мы друг друга поняли, – сказал Хакворт.

Мэгги задумалась на мгновение и, похоже, рассердилась, насколько вообще может рассердиться такая добрая и щедрая душа. Следующую фразу она обратила к Хакворту, но, подбирая слова, смотрела на Фиону.

– Что бы вы, новые атланты, о нас ни думали, я не сплю… то есть не встре… я хочу сказать, у меня не так много романов.

– Прошу простить, если я невольно заронил в вас мысль, будто предвзято толкую ваши нравственные убеждения, – сказал Хакворт. – Поверьте, я не считаю себя вправе кого-либо в этом смысле судить. Однако, если вы будете так любезны, что скажете мне, с кем в последний год или около того…

– Только с одним, – сказала Мэгги. – Неурожайный был год. – Она поставила кружку на стол (Фиону изумило отсутствие блюдец) и откинулась на стуле, с тревогой глядя на Хакворта. – Странно, что я рассказываю это вам – чужому человеку.

– Прошу, доверьтесь своим чувствам и не считайте меня чужим.

– Я махнула в загул. Много месяцев назад. Там это и случилось.

– Где?

– В Лондоне. – Тень улыбки пробежала по лицу Мэгги. – Вы думаете, если я живу здесь, то отдыхать вырываюсь к солнцу. Но я отправилась в Лондон. Думаю, в нас всех сидит что-то викторианское.

Мы поехали в Лондон с двумя подружками, – продолжала Мэгги. – Одна из них, как и я, в РРР, другая, Триш, года три назад вышла из РРР и стала соучредительницей местного узла КриптНет. У них филиальчик в Сиэтле, возле рынка.

– Простите, что перебиваю, – сказала Фиона, – но не могли бы вы объяснить, что такое КриптНет? Похоже, туда ушла моя старая школьная приятельница.

– Синтетическая фила. Крайне законспирированная, – сказал Хакворт.

– Каждый узел – независимый и самоуправляемый, – сказала Мэгги. – Можете, если хотите, завтра основать новый. Узел подписывает контракт, в котором обязуется по первому требованию предоставлять определенные услуги.

– Какого рода?

– Как правило, в вашу систему закачиваются данные. Вы обрабатываете их и пересылаете в другие узлы. Для Триш это было естественно, ведь она программер, как и я, как мои соседи по дому и почти весь здешний народ.

– В узлах есть компьютеры?

– Компьютеры – у самих людей, обычно вживленные.

Мэгги машинально потерла височную кость за ухом.

– В такое случае узел – это человек?

– Часто, да, – сказала Мэгги, – но иногда это несколько людей с вживленными компьютерами, объединенные взаимным доверием.

– Можно спросить, какого уровня узел вашей подруги Триш?

Мэгги задумалась.

– Восьмого, может, девятого. Короче, рванули мы в Лондон и решили, раз мы тут, побродить по театрам. Меня-то тянуло в большие. Нам повезло – мы видели классного «Доктора Фауста» у Оливье.

– Марло?

– Да. Но у Триш нюх на всякий подвальные театрики, я бы их в жисть не нашла – они, насколько я понимаю, вообще не дают рекламы. Мы видели несколько революционных вещиц – действительно революционных.

– Полагаю, вы употребляете это слово не в политическом смысле, – сказал Хакворт.

– Конечно, я про постановку. Ну вот, вы входите в старое разбомбленное здание в Уайтчеппел, и начинается что-то несусветное. Понемногу въезжаешь, что кто-то тут – актеры, кто-то – зрители, и вроде все мы – то и другое помаленьку. Это потряс! Понятно, все такое есть в сети, рактивное, но когда вокруг живые, теплые тела – это такой кайф, ни с чем не сравнить! Ну вот, он шел к бару за кружкой и предложил меня угостить. Мы разговорились, туда-сюда. Оказался такой умница, такой классный. Африканец, хорошо разбирается в театре. Там были комнаты. В некоторых – кровати.

– Когда все кончилось, – сказал Хакворт, – не было ли у вас каких-то необычных ощущений?

Мэгги посчитала это образчиком своеобразного сухого юмора, запрокинула голову и рассмеялась. Однако Хакворт был серьезен.

– Когда все кончилось? – переспросила она.

– Да. Скажем, несколько минут спустя.

Внезапно Мэгги растерялась.