Алмазы Джека Потрошителя

– Угрозы жизни нет, – сказал врач Саломее. – Ваша…

– Сестра. Двоюродная. Что с ней?

Ей не поверили, но сделали вид, что верят, ибо формальности соблюдены.

– Сестра… случайно не увлекается нетрадиционной медициной? Многие считают, будто травы – эффективнее лекарств. И безопаснее. Заблуждение. Особенно если собирать самим, не зная, что собираешь… не умея соблюдать концентрацию… последствия непредсказуемы.

И недоказуемы.

– Это отравление? – уточнила Саломея.

И врач развел руками:

– Пожалуй, так.

– Но жить она будет?

– Пожалуй, так.

– А ребенок?

Ответом стало вежливое молчание.

Глава 2 Компромат на королеву

Человек прятался за мусорными баками. Он сидел на корточках, почти незаметный среди ржавых контейнеров и мусора, в котором рылась черная кошка. Время от времени кошка останавливалась и поворачивалась к человеку. Она разевала пасть, издавая скрипучий звук, лишь отдаленно напоминавший мяуканье. Человек не реагировал. И кошка возвращалась к мусору.

Он ждал второй час кряду. И руки в тонких перчатках из белой лайки замерзли, а ног он и вовсе не чувствовал. Затянувшийся дождь, который то и дело сменялся снегом, мокрым и липким, пропитал куртку до самой подкладки.

Человек опасался, что пистолет тоже намокнет. Он накрывал ствол рукой, поглаживал, нисколько не боясь замарать мягкую кожу перчаток, шептал оружию, что ждать уже недолго.

Минуту.

Две.

Три…

Сумерки приближались. Стягивали фронты тучи, лишая мир остатков света. Единственная звезда мигала, и была не звездой, но сигнальным огнем самолета. Когда-нибудь человек будет лететь в самолете и смотреть в иллюминатор на тучи, на землю… или не смотреть, а спать под покровом теплого пледа.

Если, конечно, дождется.

Кошка вдруг зашипела и нырнула в дыру меж баками. А в проеме арки показался огонек. Маленький красный огонек сигареты.

Человек сжал и разжал кулаки, разгоняя кровь. Поднимался из укрытия он медленно, стараясь походить на одну из теней. И у него получилось: прохожий не встревожился.

Он шел неторопливо и, поравнявшись с баками, остановился. Он докуривал быстро, делая затяжку за затяжкой. А докурив, уронил окурок на землю.

Человек сделал шаг.

Из кармана прохожего появилась коробочка с ментоловыми леденцами.

– Черт знает что… – буркнул он, отправив конфету в рот. Затем вторую, третью, зажевывая вкус сигарет. – Черт знает…

Выстрел слился с ударом грома, и яркая вспышка молнии на мгновение озарила переулок. Второй и третий выстрелы стерло дождем…

Прохожий лежал на спине, раскинув руки. Убийца склонился над телом и деловито пощупал шею.

Пульса не было.

Пистолет отправился в мусорный бак, а следом – лайковые перчатки и куртка. Собственная ждала в плотном водонепроницаемом пакете.

Выйдя во двор, убийца обернулся.

Темнота. Тишина. И скрипучий голос черной кошки. Ну да она никому не расскажет правду.

Люди ссорились.

– Я сейчас с ума сойду! – в который раз повторила Полина.

Она сидела в низком и широком кресле, теряясь на фоне винно-красной обивки с золотыми вензелями. Полина была пьяна и не скрывала того.

– Я уже сошла с ума. И ты тоже, дорогой, если… если приволок сюда это, – Полина указала на мальчишку в грязном свитере.

– Вынужден согласиться, – мягко заметил Андрюшка. – Это крайне неосмотрительный поступок, Герман Васильевич.

Андрюшка вернулся поздно. Позже Ильи. И громко хлопнул дверью, слишком уж громко. Желал, чтобы время его прихода заметили?

Его желание исполнилось. Илья заметил.

Он и сейчас замечал, складывая минусы и плюсы.

Минус Саломея. Ушла, не сказав ни слова. Это злит.

Минус Лера. Ее пока не хватились и хватятся не скоро.

Минус Кирилл Васильевич. Мила нервничает. Она то и дело поглядывает на часы и к двери оборачивается каждую минуту.

Плюс мальчишка, подобранный Гречковым.

Случайный элемент? Новая карта в колоде, рассыпанной мадам Алоизой?

– Кирочка пропал, – вздыхает Милослава. – Он сказал, что вернется к восьми, а уже половина девятого.

– Зачем ты притащил сюда его? – Полина неловко выбирается из кресла. – Он тебя обманет. Он хочет тебя обмануть. Все хотят.

– Кирочка всегда приходит вовремя, – Милослава не делает попытки вмешаться, она занята собственными мыслями. И в задумчивости касается мочки уха. Циркониевая серьга раскачивается.

– Ты его просто задолбала, вот он и решил погулять. Раз-два-три-четыре-пять…

Герман Васильевич стоит в центре комнаты. Человек-памятник с медно-красным лицом. Он дышит ртом, а выдыхает через нос, и дыхание получается громким, хлюпающим.

– А вы, Герман Васильевич, и вправду неосторожны. Первого встречного – и в дом. Шел бы ты, мальчик. Не видишь: дяденька не в себе.

Почему Гречков молчит? Достаточно пары слов, чтобы заткнуть всех. А он молчит, расписываясь в собственной слабости. И шакалье наглеет.

– Чего тебе? Денег дать? – Андрюшка присаживается на корточки, но все равно смотрит на мальчишку сверху вниз. – Или шмоток подкинуть? Ты говори, не стесняйся.

– Заткнись, – слово-камень упало.

Но тон выбран неверно, и Андрюшка не замолкает. Он кладет руки на плечи мальчишки, заглядывает в глаза и повторяет:

– Это не твой дом.