Алмазы французского графа

— Не сердись, Катюш, я в последнее время есть совсем не хочу. Чего же мне Иру лишний раз заставлять по магазинам бегать! Позавчера вон, два йогурта выкинула, — вздулись, да три сосиски, которые совсем сморщились. Для чего мне зря деньги-то тратить, а Кать?

Катерина на все это махнула рукой, и, сняв фартук, отправилась в магазин.

Вернувшись, она застала у Софьи Максимовны ту самую тетю Иру, проживающую по соседству.

— Ну вот, легка на помине, — с раздражением подумала Катерина. — Ее только когда надо не бывает! Теперь же не выпроводишь ни за какие коврижки. Будет уши натирать до тех пор, пока я не уеду.

Предположения Катерины оправдались. Одинокая шестидесятилетняя соседка домой и впрямь не спешила, а когда Катерина приготовила ужин, с удовольствием уселась за стол вместе с ними.

— Эх, Катя, жаль, что ты за рулем. — Сказала она с сожалением, окинув вожделенным взглядом аппетитный стол. — Под такую закусочку и рюмочку пропустить было бы не грех. У меня ведь есть! На той неделе с пенсии бутылочку себе купила, так там еще половина осталась. Ну, да ладно. Максимовне пить нельзя, ты за рулем, а мне одной не пристало!

Перекусив, Катерина взглянула на часы. Было без четверти шесть.

— Ну, все, мне пора! Володя обещал сегодня пораньше приехать, надо ужин ему приготовить. Тетя Ира, помойте посуду, пожалуйста.

— Конечно помою, Катюш, не беспокойся. А потом мы с Максимовной пойдем телевизор смотреть.

— Только долго не смотрите. Максимовне врач велел побольше отдыхать! — строго наказала Катерина.

— Катюш, пойдем-ка со мной, — сказала, Софья Максимовна, и, поднявшись со стула увлекла внучку в комнату, оставив соседку наедине с грязной посудой.

— Вот, возьми это с собой, — указала она на сверток, лежащий на трюмо.

— Что это?

— Здесь, Катюш то, что может тебе пригодиться после меня.

— Ба! — Катерина возмущенно топнула ногой. — Что за упадническое настроение, а? Уж не умирать ли ты собралась?

Софья Максимовна очень серьезно взглянула на внучку.

— Может и собралась, детка! Возраст у меня, для этого, прямо скажем, вполне подходящий!

— Да, не возьму я ничего! — возмутилась Катерина. — Что за глупости, в конце концов! Мы ее в хорошую больницу определяем, а она тут накручивает опять…

— Это, Кать, возьми. — На удивление твердо сказала Софья Максимовна.

— Ба, да ты что? — не на шутку испугалась Катерина, подумав, что старая женщина, возможно, предчувствует свою скорую кончину, и от этих мыслей у нее выступили слезы.

— Ба, ты…? — всхлипнула она.

— Да, не пугайся Катюш! — угадав мысли внучки, улыбнулась Софья Максимовна. — Я пока еще умирать не собираюсь!

Расцеловавшись с Софьей Максимовной у порога, Катерина сказала ей — "до послезавтра" и скрылась за дверью. Старая женщина, как всегда, перекрестила захлопнувшуюся за внучкой дверь три раза и, прочитав молитву, отправилась на кухню помогать соседке убирать со стола.

ГЛАВА 4

Декабрь 1941 год.

Зина и Костик бежали по невскому, поочередно передавая друг другу на руки пятилетнего Витальку. Бомбежка, начавшаяся совсем внезапно, во время похода за дровами, догоняла их по пятам. Им пришлось бросить и детские Виталькины саночки и скудную поклажу дров, которую удалось-таки насобирать, шныряя по окрестностям города.

Зина даже немного порадовалась. Ведь мама сказала, что дров-то им надо всего лишь на один день. А завтра, — завтра их уже должны были эвакуировать. Все ждали заветные грузовики с той стороны, где "кольцо" еще не сомкнулось. Там, с этой заветной стороны оставалась почти единственная лазейка в безопасность, если не считать теперь уже надежно покрывшуюся льдом Неву.

Виталька заливался ревом не только от страха разрывавшихся то тут, то там снарядов, но и от того, что брат и сестра оставили его саночки. — Просто взяли и грубо сдернули с них Витальку, по своей собственной воле лишив его единственной радости. Зина сказала Костику, что с саночками им быстро не добраться до бомбоубежища. Они, мол, то и дело будут застревать из-за своих покосившихся, ржавых полозьев, и приноравливаться, поворачивая их, кривые, то в одну, то в другую сторону, им теперь некогда.

Зина ворчала и в сердцах шлепала ревущего Витальку по попе.

— И ты еще навязался на нашу голову! — строго пеняла она братишке. — Не реви, сказала, не то сейчас и тебя самого брошу!

Костик, напротив, уговаривал брата успокоиться. Обещал, что после бомбежки обязательно сбегает за саночками, хоть наперед и знал, что ни дров, ни тем более саночек уже не будет.

И вот, в какой-то миг над ушами у них раздался беснующийся громкий свист снаряда, и Зина, со словами, "Ой, мамочки!" потянула братьев в подворотню. Снаряд пролетел совсем близко, почти над их головами, и они, испугавшись, ринулись к находящемуся рядом развороченному фундаменту, приютившись у развалин. Зина, скомандовала "ложись" и, как старшая, подмяла под себя Витальку, после чего успела лишь закрыть обеими руками уши распластавшемуся рядом с ней Костику.