Алмазы от нищенки

В дверь позвонили и пригласили свидетеля выйти. На площадке возились новые люди. Один из них, примостив то ли тетрадь, то ли книжку на перила, бубня что-то под нос, сосредоточенно писал. Другой, похожий на пожилого мальчика, упаковывал в футляр фотоаппарат с громоздкой вспышкой. Собаки на полу уже не было, исчезли и два милиционера, связавшие её. Осталось одно знакомое лицо — грузный усталый мент, опять пускающий дым через нос. Он подал Зине горячую шершавую руку. Пришлось перешагнуть через нарисованный мелом силуэт, спуститься с соседями на ярко освещённый четвёртый этаж к накрытым носилкам, и, дождавшись своей очереди, после всхлипывающей и бормочущей «Боже мой, молоденькая-то какая» тёти Таи и молча сопящего Сергея Кузьмича заставить себя взглянуть на лицо покойницы. Зине стало дурно, она ухватилась за сопровождавшего их следователя и побелевшими губами прошептала: «Света… Это Света!».

— Вы знали убитую? — оживился мужчина и, видя состояние девушки, предложил: «Пройдёмте к вам».

За столом уютной кухни он достал потрёпанный блокнот, отыскал пустую страницу и прижал широкой ладонью к столу.

— Назовите свою фамилию, имя и отчество.

— Лисянская Зинаида Викторовна.

— Где работаете?

— В школе, в двадцать четвёртой, учителем. Преподаю русский язык и литературу.

— Живёте одна?

— С мамой. Она сейчас на даче. А я вот, осталась. И чего я не поехала с ней?!

— Назовите убитую.

— Светлана. Фамилии не знаю. Мы с ней не очень хорошо знакомы. Она живёт, жила, — исправилась Зина, — в пятом подъезде нашего дома. На первом этаже. Я у неё была один раз, заходила на минутку.

— Как вы с ней познакомились? — поднял усталые глаза следователь.

— Совершенно случайно. Я как-то раз возвращалась из школы домой после второй смены, часов в шесть вечера. Дело было зимой, поэтому на улице совсем стемнело. Не успела ещё подойти к нашему дому, как кто-то налетел на меня сзади и сбил с ног. У меня тогда выхватили сумку с тетрадями учеников. Почти сразу из-за угла вышла девушка с небольшой рыжей собачкой. Она помогла мне подняться, отряхнуться. Так мы познакомились. Сейчас люди не знают, кто этажом ниже живёт, не то что в другом подъезде. Вот нас и свёл случай. Кстати, на следующий день, рано утром (а это было воскресенье), меня разбудила удивлённая мама. Мне вернула сумку вместе с тетрадками новая знакомая — она утром выгуливала собаку и нашла всё это у соседнего дома под кустом. Правда, исчезли старенький кошелёк с мелочью и мои ключи от квартиры.

Я в тот же день пошла к Свете поблагодарить её. Жила она очень скромно, даже бедно. Потом мы с ней виделись ещё несколько раз. Иногда утром, иногда вечером. Она всегда гуляла с беспородной рыжей собачкой, звала которую то ли Нюськой, то ли Пуськой.

— Она жила одна?

— Нет, со старшей сестрой-инвалидом. Да! Ещё как-то жаловалась, что к ним часто перебирается с пожитками брат, когда его выгоняет жена.

— Когда вы виделись в последний раз?

— Не помню. Может, недели две назад. Вообще, я её часто вижу, когда утром иду на работу. Вернее, видела. Она выгуливала собаку. Но сейчас я в отпуске. Редко рано выхожу из дому.

— Вспомните, о чём вы говорили в последний раз.

— Мы не говорили. Издали кивнули друг другу.

— Что-нибудь можете добавить?

Зина покачала головой.

— Завтра в десять ноль-ноль жду вас в следственном отделе прокуратуры, в восьмом кабинете. Запишите адрес, — следователь назвал улицу и номер и добавил: — Подумайте до утра. Может, ещё что-нибудь вспомните. Ведь она почему-то шла ночью к вам.

Мужчина не торопился уйти, медленно заталкивая ручку и записную книжку в тесный карман брюк. Зина почувствовала неловкость и предложила «гостю» чаю. Тот сразу согласился. За чаем стало известно, что напротив сидит Кречетов Пётр Иванович, работает он в следственном отделе восемнадцать лет, имеет дочь, которая только что окончила школу и собирается поступать на юридический факультет.

Когда Зина осталась наконец-то одна, было уже четыре утра. Попытка снова уснуть не увенчалась успехом. Лежать в темноте и думать, зачем Света приходила к ней ночью, было тяжело. Перед глазами калейдоскопом крутились картины: неподвижное тело на полу, испуганные влажные глаза рыжей собачонки, серое лицо убитой, соседи в дверях своих квартир, нарисованный мелом силуэт перед порогом, усталый милиционер за столом любимой кухни. Это было невыносимо. Пришлось встать, включить свет и достать с полки детектив Дарьи Донцовой. Но отвлечься не получилось: и здесь описывалось убийство женщины, знакомой главной героини книги — Даши Васильевой, но она, в противоположность Зине, не испытывала почти никаких эмоций по столь печальному поводу. Книга со вздохом была возвращена на место. Зина вышла в кухню накапать валерьянки, думая о том, как было бы хорошо воспринимать всё случившееся так же спокойно.

— Завтра поеду к маме на дачу, — вслух решила она, — только схожу в прокуратуру и успею к двенадцати на автобус. Вот мама обрадуется! Ага, обрадуется, — возразила она себе, — особенно, когда узнает, что перед нашей дверью убили человека.