Алмазы Селона

— Ты на работу? Вернешься как обычно, в семь? — улыбаясь и протягивая ему шляпу, спросила она у порога. Он кивнул. — Тебе очень идет этот галстук. И шляпа. И этот плащ. — Она любовалась им и хотела, чтобы он это заметил. — К чему это я? Ты само совершенство — вот к чему… Говорила ли я тебе, что ты просто до неприличия красив? От Зиры и Риссера ты взял все самое лучшее.

Он внимательно взглянул на нее — она кокетливо подставила ему щеку.

— Я несовершенен: скоро зима, а у меня всегда мерзнут руки и ноги, ты же знаешь, — улыбнулся Ион.

Он нежно привлек ее к себе, поцеловал и вышел.

Она смахнула слезы и прошептала, глядя ему вслед:

— Пусть приходит зима, ничего. Мы выкрасим стены в теплые цвета, разожжем камин… Я брошу на нашу постель огненные покрывала и подушки, надену золотистое белье… Пол закрою пушистыми коврами, на стены повешу натюрморты с алой ягодой, пахнущей летом, а в кухне будет пунцовая выпечка и горячий крепкий чай — чтобы ты всегда возвращался в дом, где так тепло, где я всегда жду тебя, дорогой…

Она прошла в комнату матери Иона. Зира сидела на диванчике и расчесывала кошек. Встав на пороге, Ронда сказала, задыхаясь от слез:

— Наконец сбылась твоя мечта — Ион полетел на Браззаль… Сегодня он докажет тебе, что он настоящий мужчина… Надеюсь, ты счастлива? Ты ведь этого хотела всю свою жизнь? Не смей… вмешиваться!.. — крикнула она, видя, как побледневшая Зира хочет ей что-то сказать. Кошки, возлежащие на диване, лениво наблюдали за ней, щуря свои зеленые глаза. — Мы будем ждать его здесь. Сидеть и ждать, когда он вернется.

Она вышла и прикрыла дверь.

Деревянный мостик, ведущий в океан, совсем сгнил. Из-за этого белая от морской соли клетка казалась необычным, забытым на воде предметом. Ион долго не мог отвести взор от этого ослепительного пятна на безмятежной зеленовато-голубой глади океана, потом спустил на воду легкую надувную лодку, обнаруженную им в подсобке дома.

Он едва не опрокинулся в воду, когда ступил на шаткое суденышко. Стараясь сидеть неподвижно, чтобы сохранять равновесие, он принялся грести тонким веслом и вскоре очутился у цели. Открыв дверцу, Ион шагнул на затопленную по колено площадку, сразу заняв все тесное пространство клетки.

Наверное, нужно подумать о чем-нибудь приятном, решил он, любуясь голубизной неба. Например, о том, что белые акулы едят и морских черепах, без труда разгрызая их панцирь… Или что, черт возьми, жесткая акулья шкура, похожая на грубую наждачную бумагу, состоит из зубов, крепко сидящих в коже, настоящих зубов, покрытых эмалью, с нервами и кровеносными сосудами внутри… Интересно, знают ли об этом сами акулы? Ему стало немного смешно. Почему-то вспомнилось описание церемонии заклинания грозных хищников, когда туземец, обладающий мистической силой, усмиряет акулу, целуя ее. И акула сразу становится недвижимой, впадает в ступор — наверное, потрясенная таким деликатным обращением…

— Роа, ты жив? — спросил Ион, взглянув себе под ноги, в темно-зеленую воду, и нажал кнопку.

Клетка качнулась, старчески закряхтела-заскрипела и, дернувшись, медленно поехала вниз. Надувная лодка закружилась на месте и, влекомая движением воды, устремилась в океан. Ион проводил ее взглядом.

…Акулы никогда не спят, никогда не останавливаются в своем движении. Неутолимый голод гонит их, заставляя набрасываться на любую добычу, будь то другие акулы, мелкая или крупная рыба, собака или лошадь, человек или консервная банка. Вот и сейчас они были начеку, и, почуяв поживу, двигались вокруг клетки неровными зигзагами, время от времени задевая ее боками, пробуя прутья своими страшными изогнутыми пастями, где в пять рядов торчали острые зубы — по тысяче в каждом…

Этим кинжально-острым зубам пока была недоступна добыча, огороженная железными прутьями. Но она была живой, она дышала, двигалась, чего-то ждала, а главное — и это сводило акул с ума — она была белой. Белый — их любимый цвет.

— Мы видим его.

— Боже мой… Он в клетке?

— Только что вышел. Наверное, больше не мог ждать. Вокруг него песчаные акулы, с темными серо-коричневыми спинами, с круглыми пятнами на боках, всего восемнадцать особей…

— Говорите, Скальд… я слушаю…

— Он пытается подняться на поверхность, но они все время хватают его то за ноги, то за руки… тянут вниз… Он отбивается как может…

— У него нет оружия? Господи, зачем я спрашиваю… Конечно, он не взял его…

— Вы уверены, Зира, что мы не должны вмешиваться? Джайс говорит, что мы можем выдернуть его из воды в две секунды — модуль прекрасно оборудован для этих целей, и с нами шестеро спасателей.

— Это будет еще хуже, понимаете?

— Хуже, чем погибнуть?

— Да!

— Для кого?! Для вас?

— Для него, Скальд. Он никогда не простит мне этого позора. Если он выживет, он не должен знать, что вы были там, прошу вас… Это очень личное…