Алмазы шаха. Повести, роман

- Попробуй, голубчик. Если выведаешь хоть что-нибудь - окажешь мне бесценную услугу. Ты меня знаешь, я в долгу не останусь. - Пластов шагнул к двери, взялся за ручку: - Спасибо, не взыщи.

- Если встретите кого…

- Само собой, я был не у тебя. - Кивнув, вышел в коридор, прикрыл дверь. Не спеша завернул за угол и, сделав успокаивающий знак городовому, вышел на улицу.

Теперь Пластов знал точно: судя по разговору с Денисовым, до сегодняшнего дня следствие шло обычным путем, но с сегодняшнего будет вестись по-другому. И очень похоже в пользу Глебова. Уверенность, что он на правильном пути, крепла. Все же должно же что-то быть за него. Прикинул: какие-то жалкие крохи. Если все будет, как он ожидает, с Трояновским ему поможет Тиргин, хотя надежда маленькая. Коршакеевым займется он сам с Лизой… Что же касается Кухмистрова - к нему найти подход трудно. Статский советник, да еще из восьмого делопроизводства… Единственная надежда - поговорить с ним лично. Чем черт не шутит, вдруг следователь по особо важным делам выдаст сам себя? Усмехнулся: единственное, что его теперь волнует, - кто за ним следит.

Ближе к вечеру он заглянул в «Троянский конь», кафе недалеко от Литейного, где обычно собирались журналисты. Войдя, поморщился: в «Коне» было накурено и шумно, в конце длинного зала в углу кто-то в полосатых брюках и просторной кофте выступал на эстраде. Выступавший не жалел сил - то и дело приседал, высовывал язык, размахивал руками. Впрочем, этого человека почти не было слышно: большинство в зале, занятые разговорами, не обращали на него внимания. Обходя столы, Пластов оглядел зал; не увидев знакомых, свернул в боковое ответвление. Здесь ему повезло больше: остановившись в проходе, среди немногих сидящих он заметил Четина, репортера судебной хроники, которого хорошо знал. Поднял руку; Четин, необычайно худой человек с живыми глазами и длинными бакенбардами, показал: «Прошу за мой столик!» Когда-то они учились вместе, правда, на разных курсах; в дальнейшем адвокатской карьеры Четин не сделал и ушел в журналистику. Человеком он был способным, но слишком неуживчивым и язвительным, скорее всего именно из-за этого так и не стал юристом. Сейчас Четин сидел, обставившись несколькими бутылками пива; как только Пластов подсел, проворчал:

- Арсений… Наконец-то, как агнец из пламени, хоть один приличный человек. Как ты? Что слышно? Защищаешь людей?

- Не дают, - в тон ответил Пластов. - А ты?

- Я… я - виртуоз последней страницы. - Закрыв глаза, продекламировал: - «Ра-аздавленный машинист! Вчера на путях эспэбэ станции Варшавской жэдэ обнаружен раздавленный насмерть паровозный машинист И. Мосинов! Обстоятельства, при которых он попал под поезд, не выяснены! Тело Мосинова отправлено в покойницкую Обуховской больницы»! А? Как перл?

Пластов кивнул, получив от официанта чашку кофе и блюдце с булочкой.

- Все не так уж плохо, главное - ты ведь здесь не врешь?

- Прекрати свои адвокатские штучки, поговорим о другом. О женщинах, например?

- Охотно, но сначала: ты знаешь такого Коршакеева?

Четин закрыл один глаз:

- Коршакеева?

- По-моему, это фельетонист?

- Послушай, ты обратился не по адресу. Лучше собери всех престарелых матрон с Невского и всех недоучившихся школьниц - они тебе расскажут.

- Он что, ими интересуется?.

- Еще как.

- Неужели до такой степени?

- Стал бы я врать. У тебя с ним дела?

- Может, расскажешь все-таки, что это за человек? Он известен?

- Определенному кругу. Могу живописать, как желаешь: внешне, внутренне?

- Сначала внешне.

- Да, я забыл, ты же не посещаешь рауты, откуда тебе знать Коршакеева.

- Даже так - он бывает на раутах?

- Бывает. Слизняк выше среднего роста с парикмахерской внешностью и идеально подвешенным языком. Прекрасно одевается, альфонс. Знакомится только с теми, с кем это выгодно. Достаточно?

- А в профессиональном смысле?

- Владеет слогом, но не всегда в ладах с принципами.

- А проще?

- Проще - гиена, принюхивающаяся, где пахнет падалью.

- Резко. Не причинил ли он тебе зла?

Четин налил пива, сделал большой глоток.

- Мне? Ты что. Я слишком мелкая цель, для него я не существую - за меня много не получишь.

- Теперь главное, дорогой Четин: на кого он работает? На «Новое время»?

- Не знаю.

- На «Биржевые ведомости»?

- Ни на кого. - Поймав взгляд Пластова, добавил: - Ни на кого, я ж тебе говорю. Кто больше заплатит.

- Четин, родной, мне нужно знать, для какой редакции сейчас собирает материал этот Коршакеев. Поможешь?

- Пас. У меня к нему нет никаких подходов.

- Тогда как это сделать?

- Если серьезно - никак. Коршакеев крутит большие дела, а большие дела, сам понимаешь, требуют тайны. - Сморщился: - Слушай, Арсений, давай все-таки о женщинах.

Пластов оставил на столе деньги.

- Давай, но в другой раз. За Коршакеева же спасибо.

15

Дома он прежде всего переоделся. Умывшись в ванной, накинул халат и, только выйдя, заметил: во вделанном в дверь почтовом ящике что-то есть. Открыл ящик, достал сложенный вчетверо листок, развернул - там было написано: