Алое Пламя (СИ)

Вермир остался один в темноте, обнимаясь со слабостью, изнеможением, чувствуя жуткое головокружение. Он осторожно лёг на колючий матрас с торчащими в разные стороны соломинками и закрыл глаза, попытавшись заснуть, но через пару минут понял, что не может.

«Проклятый город… его надо уничтожить, чтобы освободиться… а я остановил уничтожение», — подумал Вермир. — «Зачем я это сделал? Наверное, думал, что погибну и больше ничего не увижу, что не будет этой ямы перед глазами и вообще ничего не будет. Правильно ли я поступал? Определённо нет, но не знаю, как можно было поступать лучше».

Вермир не знал, сколько прошло времени, засыпал он или нет, просто лежал, вдыхая сырой воздух, пока не услышал скрежет чугунной двери и топот. Вошли два здоровых солдата, держа факел, в простых, замызганных рубахах и штанах, без слов открыли колодки с помощью ключа, взяли под руки и повели. Вермир и не знал, что ходит, как коротконогий калека, он почти и не опирался на ноги, его несли.

«Дракон, почему всё так вышло? Ты же ни в чём не виноват… интересно, чтобы ты сказал, узнав, что я наделал? Мне не хватает наших бесед. Интересно, я как-то подействовал на мир? Сдвинул его? Вряд ли узнаю».

Вермира вывели из темницы, и повели к выходу сквозь каменный коридор, солдаты как-то странно, с непониманием глядели на ковыляющего драконоборца.

«Дора, прости меня, прости, я просто слабак, никчёмный, ничтожный слабак. Даже не могу совладать с собой… это я во всём виноват».

За большой деревянной дверью оказался просторный двор крепости с помостом посередине, на котором стоит старец в балахоне с пергаментом в руке, пнём и корзиной, в середине уже собрались чуть больше дюжины мужчин в простой одежде, дублетах, плащах и просто рубахах. Вдалеке, на бойницах, из казарм, конюшен, возле ворот солдаты глядят во все глаза, ожидая представления. Свет ослепил Вермира, причинил боль, как скрывающейся во тьме твари. Он закрыл глаз, но боль прошла даже через веко. Его повели прямиком к помосту, люди затихли, увидев искалеченного, изуродованного судимого.

«Нелд, извини, что принёс тебе столько неприятностей, и хоть нашей дружбы больше нет, как и тебя, я раскаиваюсь. Ты помог мне и поплатился за это».

Вермира поставили рядом со старцем и отошли на шаг, внимательно следя за слабым телом.

— Итак, мы можем начать суд, — тряся рукой с пергаментом старчески произнёс старец. — Мы все здесь собрались, чтобы судить Торсоу Вермира Малдовича за убийство брата, драконоборца Бранори Сюгрифа, без отчества.

«Отец… Отец, я не смею просить прощения, я разрушил всё, что ты бережно построил… я стал убийцей, а не защитником, всё пошло совсем не так, как я представлял… я не смею просить прощения, но я бы хотел, чтобы ты меня простил и… хорошо, что ты этого не видишь».

— Торсоу Вермир Малдович, вы признаёте вину?

Вермир открыл привыкший к свету глаз, хоть всё ещё и резало зрачок, в небольшой кучке драконоборцев он увидел наставника и больше никаких знакомых лиц.

— Да.

— Раскаиваетесь ли вы в содеянном?

— Нет.

— Да как ты смеешь?! — вырвался крик из толпы. Все оглянулись на него, драконоборец снял капюшон, показывая молодое лицо с жёсткими, но красивыми чертами. — Ты убил брата и даже не сожалеешь… Как ты можешь?!

— Прекратите, — мягко, но твёрдо сказал старец, блеснув глазами, и повернулся к Вермиру. — Что послужило вашему необдуманному порыву?

— Я не желаю об это говорить.

— Кхм, тогда мы не сможем вас судить. Вы понимаете, чем это грозит?

— Полностью.

Вермир посмотрел каменным взглядом в лицо наставнику, тот качнул головой, развернулся и ушёл. Небольшой шум в рядах драконоборцев стих так же быстро, как зародился.

— Ты это заслужил! — выкрикнул молодой драконоборец, накинул капюшон и пошёл прочь.

Вермира взяли под руки, подвели к пню и поставили на колени, начали снимать бинты с макушки, обнажая обгоревшую кожу, изуродованное лицо, пустую глазницу. Свежий воздух с ветром прибавили ожогам ещё больше боли, но Вермир не показал её. Тишина накрыла двор, драконоборцы поражённо замерли, кто-то отвёл взгляд, а кто-то всматривался, даже солдаты, видя только обгоревший затылок, замедлились, старец покосился, но вернул взгляд на бумагу.

— Несмотря на ваше преступление, вы совершили подвиг, убили дракона и спасли тем самым много жизней. Может быть, у вас есть последнее слово?

«Последнее слово? Моё… последнее… слово….».

Вермир вспомнил, сколько ран получил, как долго тянется эта боль, понял, что беспробудно устал, высосан до капли и хочет только одного.

— Отпустите меня поскорее. Хочу уже уйти.

Никто не посмел выказать недовольство, а если оно зарождалось в чьей-то груди, то стоило взглянуть на изуродованное лицо и поникший глаз, как она бесследно пропадала. Вермира прижали головой к пню, в глаз попал луч света, из него родился облик самого Вермира, но красивого, здорового и сильного.

«А ведь всё могло быть по-другому», — сказал облик.

«Да, могло быть», — подумал Вермир.

«Не повезло. Просто не повезло».