Алое восстание

Голос всадника скрежещет сталью по граниту. Никаких проявлений юмора или простого осознания того, что все мы, по сути, подростки, участвующие в игре, за пределами которой бурлит взрослый мир. Видно, на юге события разворачивались слишком серьезно, чтобы помнить об этом. На мою робкую заискивающую улыбку незнакомец не отвечает. Он уже мужчина, а не мальчик. Впервые наблюдаю здесь столь полную трансформацию. Передо мной Новас из братства Аполлона, примас.

— Вы просто толпа оборванцев, — презрительно кривится он, окидывая взглядом толпу. Штандарт Цереры я велел выставить напоказ, и в глазах Новаса мелькает огонек заинтересованности. Он не мог также не заметить, что больше половины наших — рабы. — Здесь места суровые, долго не продержитесь. Мы можем дать вам крышу над головой, горячую пищу и мягкую постель.

— Неужто суровее, чем на севере? — Я сокрушенно качаю головой. — Там у них бритвы и импульсная броня, а о нас кураторы совсем не заботятся.

— Они здесь не для того, слабак. Помогают тем, кто сам себе может помочь.

— Мы старались, как могли, — вздыхаю я.

Новас сплевывает мне под ноги:

— Не скули, детеныш. Юг слезам не верит.

— На севере тоже несладко… — Рассказываю о страшном Жнеце с холмов, жутком кровожадном чудовище и убийце.

Примас Аполлона кивает. Похоже, слухи обо мне дошли и сюда.

— Ваш Жнец давно мертв, а жаль. Я бы с удовольствием сразился с ним.

— Это был настоящий демон! — восклицаю я.

— У нас тут и своих демонов хватает, — замечает Новас. — Одноглазый в лесу, а другой, еще хуже, в западных горах. Его прозвали Шакалом. Без помощи вам не выжить.

Он продолжает сыпать обещаниями. Мы будем наемниками, ни в коем случае не рабами. Вместе мы побьем Шакала, а потом нам помогут отвоевать весь север. Союзники, взаимопомощь… Каким же слюнявым идиотом он должен меня считать!

Смотрю на свое кольцо. Куратор Аполлона слышит весь разговор и ждет, что я приму щедрое предложение. Что ж, пускай слушает.

— Нет, — отвечаю, смеясь про себя, — извини, я не могу опозорить свой род. Никто не поймет, если мы добровольно примем твою власть. У нас достаточно припасов, чтобы пройти через ваши земли. Если пропустите, мы обязуемся не причинять…

Он наклоняется с седла и хлещет меня по лицу:

— Заткнись, поганый эльф, не позорь свой цвет! Вы угодили между жерновами, которые перемелют вас в труху. Постарайся стать мужчиной до того, как мы встретимся снова. С детьми я не дерусь.

Снежок, брошенный Виргинией, как бы случайно попадает ему в голову. Следом слышится звонкий девичий смех. Не обращая внимания, Новас разворачивает коня и скачет к своим, увязая в глубоком снегу. Я провожаю его взглядом, ощущая в душе беспокойство.

— Пока, скачи к мамочке, малыш! — улюлюкает вслед Тактус.

Только с Новасом три десятка конных, а у нас верхом одни разведчики. Что могут они противопоставить ионным мечам и пикам, даже если глубокий снег замедляет атаку тяжеловооруженного всадника? Оружие у нас из простой стали, броня такая же или вообще одна волчья шкура, как у меня. Впрочем, таких боев, где она понадобится, я пока и не планирую. За взятие крепости и штандарта Цереры я так и не получил награды от кураторов, зато погода к нам более благосклонна. Обычно пехота ложится под ноги кавалерии, словно сжатые снопы, но снег, укрывающий предательские ловушки, защищает нас.

Вечером разбиваем лагерь на другом берегу реки, ближе к горам и подальше от открытой равнины и зловещей лесной чащи. Чтобы захватить нас врасплох, тяжелым всадникам Аполлона надо переправиться по льду в темноте — что они и пытаются сделать, рассчитывая на легкую прогулку. Едва сгустились сумерки, Пакс с его командой силачей сбегали на реку с топорами и изрядно там потрудились. Ночью нас будит истошное конское ржание, треск ломающегося льда и вопли тонущих. Жужжат санитары, унося захлебнувшихся и обмороженных. Они нам больше не противники.

Движемся дальше к югу, туда, где, по моим догадкам, должна располагаться цитадель Аполлона. Питаемся неплохо, варим похлебку из дичи, добытой разведчиками, понемногу расходуем хлеб, который несем с собой. Мои солдаты довольны. «Армия марширует, пока полон желудок», — сказал великий корсиканец, хотя и он не слишком прославился, когда воевать пришлось зимой.

Виргиния идет рядом со мной во главе колонны. Укутанная в толстую меховую шкуру, она едва достает мне до плеча. Смешно глядеть, как она барахтается в снегу по колено, стараясь не отстать, но сердито хмурится, стоит мне замедлить шаг. Золотые косички подпрыгивают на ходу, вздернутый носик раскраснелся от мороза, как вишенка, но глаза по-прежнему цвета расплавленного меда. Выбравшись из сугроба, она смотрит мне в лицо и замечает:

— Ты плохо спал.

— А я когда-нибудь спал хорошо?

— Рядом со мной, в лесу. Только первую неделю кричал во сне, а потом спал как младенец.

— Хочешь, чтобы вернулся?

— А я тебя и не прогоняла. Тебе надоело?

— Ты меня отвлекала.