Алоха из ада (ЛП)

Нетрудно догадаться, где находится кабинет Люцифера. Пентхауз огромен. По сути, это прикрученный к крыше классического отеля старомодный голливудский особняк с несколькими спальнями, кухней, чёрт знает сколькими душевыми, плюс дорогая мебель и достаточное для создания вульгарного музея число картин. Сан-Симеон[272] и Особняк Плейбоя[273] в одном флаконе.

В центре большого конференц-зала стоит стол с такой же плавающей трёхмерной картой, как та, что я видел во дворце Маммоны. Толпа адовских генералов и штабных офицеров собралась на балконе, беседуя, споря и размахивая руками, описывая детали боевых манёвров.

Я держусь на полшага позади Семиазы, изображая мелкую сошку. Никто не оборачивается в нашу сторону, пока я показательно громко не прочищаю горло. Офицеры поворачиваются. Затем несколько секунд ничего не происходит. Парочка направляется к Семиазе.

— Генерал?

— Кажется, вы удивлены, увидев меня. Когда ад воюет, и я воюю, и ничто не может удержать меня от воссоединения со своими легионами. Даже Тартар.

Подходят ещё офицеры.

— Тебя освободил Мейсон? — Спрашивает генерал, который, если мне не изменяет память, может быть Белиалом[274].

— Никто никого не выпускает из Тартара. Генерал сам возглавил побег, — говорю я.

Кажется, они впервые замечают меня.

— Кто это? — спрашивает Белиал.

— Просто проводник, — отвечаю я. — Генерал освободил нас из Тартара, поэтому в знак благодарности я показал ему кратчайший путь обратно сюда.

Вперёд остальных выходит самый старый и потрёпанный в боях офицер. Это Бафомет, один из первых неофитов Люцифера.

— Целая история, генерал, — говорит он. — Она может дать ответ на волнующий вопрос. Когда мы услышали грохот на юге, Мейсон Фаим приказал нам использовать артиллерию, чтобы уничтожить весь тот район Пандемониума. Я отказался выполнить приказ. Стрельба по соплеменникам никогда не входила в наши планы. Я убедил большую часть офицерского корпуса примкнуть ко мне. Теперь, похоже, Мейсон Фаим исчез, как утверждают, готовя свой собственный альтернативный военный план.

— Какой план? — Спрашивает Семиаза.

— Понятия не имею.

Бледный офицер подходит и становится рядом с Бафометом. Думаю, это генерал Шакс[275].

— Правда заключается в том, что у многих из нас всё сильнее нарастали сомнения по поводу этой войны смертных. Какая всем нам польза, если и ад, и рай будут разрушены? — Семиаза делает шаг вперёд и жестом приглашает остальных офицеров подойти поближе. — Уничтожение обоих миров всегда входило в планы Мейсона Фаима. Позвольте, я расскажу, что знаю, и вы поймёте, почему он изгнал меня.

Пока они разговаривают, я ускользаю через ту же тень, через которую мы явились.

Я выхожу в старом кабинете Люцифера. Мейсон полностью захватил его. Все изображавшие грехопадение адовские картины и гобелены исчезли. Возможно, их здесь никогда и не было. Эта версия кабинета Люцифера выглядит как офис на верхнем этаже Нью-Йоркской фондовой биржи. Хорошая облицовка. Мягкие кресла. Много дорогих на вид картин на стенах. Я предпочитаю убойное искусство Люцифера. По крайней мере, оно не выглядело арендованным.

Кабинет Мейсона — отчасти кабинет, отчасти лаборатория. Большая часть оборудования того же рода, что и алхимические приборы, которыми пользуется Видок. Там есть зона с оборудованием для обработки и доморощенная доменная печь, одна стена которой обгорела до черноты. Её окружают штабеля кусков сырой руды. Пол и столы покрыты дюжинами неудачных копий ключа от Комнаты Тринадцати Дверей. Интересно, сколько таких ключей я могу засунуть Мейсону в задницу, прежде чем они вылезут у него из глаз?

Бумаги, чертежи, свитки и книги заклинаний разбросаны по всему столу и полу Мейсона. Кто-то вывалил на пол содержимое ящиков. Я сажусь в кресле Мейсона, закрываю глаза и отхожу в сторону, чтобы ангел мог ненадолго занять моё место и прочитать комнату. Он ищет любые признаки его присутствия, не только в комнате, но и в эфире, где худу оставляет следы, и могущественная магия оставляет отпечатки пальцев волшебника. Там ничего нет. Непростой трюк. Он действительно хочет сохранить при себе запасной план.

В деревянном ящике, одновременно служащем мусорной корзиной, лежит что-то знакомое. Я опрокидываю его, и оттуда вываливается украденная у меня Джеком кожаная сумка. Я открываю её и достаю аккуратно сложенную ткань. Моё лицо всё ещё там. В данный момент я настолько перестал удивляться, что даже не радуюсь, что нашёл его. Скорее испытываю облегчение от того, что одной заботой меньше.