Алоха из ада (ЛП)

— Ничего такого. Отец Травен — палеолингвист. Он специализируется на переводах древних религиозных текстов и расшифровке мёртвых языков.

— Дай догадаюсь. Вместо того, чтобы в качестве хобби собирать марки, он перевёл книгу, которую Церковь не одобрила, и был за это прижат к ногтю.

— Что-то вроде того. Была одна конкретная книга, доставившая ему неприятности, но он не хочет говорить о ней. Однако, всё это никак не умаляет того факта, что он опытный и чрезвычайно успешный экзорцист.

— Так что пошло не так с ребёнком?

Она садится на один из барных стульев. Качает головой и кладёт руки на стойку.

— Твоя догадка не хуже моей. Казалось, экзорцизм проходит хорошо, и Хантер — Хантер Сентенца, одержимый мальчик — идёт на поправку. Стал выглядеть по-человечески. Голоса прекратились. Исчезли следы огня.

— Огня?

— Не то, чтобы мы видели его на самом деле, но на потолке у него над кроватью был выжжен символ. У него в комнате не было спичек или зажигалок. Мы полагаем, что это сделал овладевший мальчиком демон. Его руки и лицо были покрыты волдырями.

— На что похож этот символ?

— Старый. Мне он незнаком. Отец Травен может больше рассказать тебе о нём.

— Что случилось потом?

— Было похоже, что мы выигрываем. Травен был уверен, что демон у него под контролем, и что он почти достал его. До этого Хантер говорил на разных языках. Но затем показалось, что он в порядке. Мальчик успокоился и дышал нормально. Внезапно он схватил отца Травена и швырнул через всю комнату. Священник поднялся на пару метров над кроватью и закричал: «Меня не запрут». После этого всё стало странно.

— После этого?

— Хантер упал обратно на кровать и не шевелился. Я не знала, потерял он сознание или умер. После того, как я помогла отцу Травену подняться на ноги, мальчик запел.

— «Волшебного дракона Пафф»?[41]

Она качает головой, и уголки её губ искривляет слабая грустная улыбка.

— Это была старая песня «Кордеттс»[42]. Со словами «Мистер Дрёма[43], подари мне сон, сделай его самым милым из всех, что я видел».

Я не могу удержаться от смеха.

— Вот в чём дело. Ты думаешь, что демон знает меня.

— Есть идеи, кто бы это мог быть?

— У меня не такой большой опыт общения с ними. — Я мысленно пробегаюсь по всем своим убийствам. Их так много. Они текут тёмной вонючей рекой. — Может я и убивал демонов время от времени, но не похоже, чтобы у них были отдельные личности. Они как жуки. Кто помнит, как наступал на жука?

— Может, песня была случайностью, но я в этом сомневаюсь. Вопрос в том, что ты собираешься делать в связи с этим?

Я смотрю ей в глаза, затягиваюсь «Проклятием» и выпускаю дым.

— Я отправлюсь в «Макс Овердрайв» и найду мюзикл «Сестёр Эндрюс». Затем поеду в отель, поставлю его и буду пить остаток дня.

Я встаю, чтобы уйти, но Видок хватает меня за руку. Может, он и выглядит старым, но он больше века тренировал свои мышцы. Его хватка подобна клешне подъёмника на автосвалке.

— Дай мне папку, — говорит он Джулии.

Сола достаёт из сумки на ремне, которую поставила на стойку, бежевый конверт из обёрточной бумаги.

Видок подталкивает меня к стойке и достаёт что-то из папки. Это фотография подростка в школьной форме. Возможно, снимок на выпускном. Он улыбается в камеру. Ровные белые зубы и растрёпанные каштановые волосы под шапочкой выпускника. Он выглядит как парень, который был капитаном команды по лёгкой атлетике. Я его ненавижу. Здоровый, счастливый, популярный качок. Мой естественный враг в школе. С другой стороны, он не из тех, кого я бы выбрал для кадрили с демонами.

— Это мальчик, которого мы обсуждаем. Его зовут Хантер. Ему девятнадцать. Столько же, как было тебе, когда тебя утащили в ад. Скажи мне, Джимми, тот опыт сделал твою жизнь лучше? Мне так не кажется. Ты собираешься уйти и дать тому, что случилось с тобой, случиться с этим мальчиком? — говорит Видок.

У меня в горле кислота. В башке водоворот гнева и страха, когда девятнадцатилетний парень, которого я похоронил у себя в голове в темноте под половицами, гораздо глубже, чем ангела, начинает выбираться туда, где я не могу не смотреть на него. Абсолютный вьетнамский флешбэк[44], и я чувствую то, что не знал, что всё ещё могу чувствовать. Сухие хрупкие руки выскальзывают из-под пола в доме Мейсона, хватают меня и тащат в Даунтаун. Ощущение падения. Впечатываюсь в покрытый кровью и дерьмом переулок в Пандемониуме. Пытаюсь прояснить голову и сфокусироваться, когда на меня обрушиваются тысячи новых запахов, звуков и вечно сумеречное небо. Затем медленное осознание того, где я, и ликующие взгляды на лицах адовцев.

Я швыряю фото обратно на стойку.