Алпамыш. Узбекский народный эпос(перепечатано с издания 1949 года)

Много снаряжается арб,
В арбы нагружается скарб,
Все, в чем на постройке нужда,
Всякие орудья труда,
Харча и питья — на года,
Грузятся и деньги сюда,
Мастера и люди труда.
Караван — арба вслед арбе —
Отправляется к Мурад-Тюбе,
Арбы амальдары ведут.
Сурхаиль — исчадье вреда,
Важничает, чином горда;
Все ей повинуется тут.
Сорок с нею девушек, — все
Первые в стране по красе,
Все они в шелку, в кармазе,
Все они игриво-нежны,
Все, как кипарисы, стройны, —
Взглянешь — не в своем ты уме!
Все они игрой на нагме
Мастерицы душу пленять.
Сурхаиль для козней своих
Повезла красавиц таких.
Обреченный тот человек,
Кто вкусит их девичьих нег!..
Едут они, едут себе, —
Входит караван в Токайстан,
Приближается к Мурад-Тюбе.
Стали они тут на ночлег…

Невдалеке от Мурад-Тюбе, в Чилбирской степи, приказала Сурхаиль расчистить место для замка. Долго ли, недолго ли поденщики и мастера на постройке трудились, замок возвели, башни его стальными зубцами оковали, пороги золотом облицевали, ворота — краской золотой покрыли, все видные места жемчугами, рубинами изукрасили. Когда з амок закончили, прибыл туда и сам шах калмыцкий. Мастеров и рабочих людей отпустили, — пир устроили. Арака крепкого, зелья сонного много с собой из столицы привезла Сурхаиль. Часто приезжать стал шах калмыцкий с воинами, обо всех делах со старухой советовался. «Если узбекский бек Алпамыш узнает, что с Байсары стало, обязательно приедет сюда, — тут-то мы и словим его». Так между собой порешили они. Сурхаиль что ни день на Мурад-Тюбе поднималась — в подзорную трубу свою направо-налево поглядывала, — не видать ли узбеков…

Байсары между тем при собственном скоте сиротой жил. Видит он однажды — караван какой-то проходит. Бросил он стада, навстречу караванщикам побежал, такие слова говорит их старшему, караван-баши.

— По свету ты ходишь, караван-баши!
Все твои пути да будут хороши!
Из какой страны ведешь свой караван
И в страну какую, караван-баши?
Сердце на огне страданий сожжено:
Чужеземцем стать мне было суждено…
Путь куда ты держишь, караван-баши?
Господом два глаза было мне дано,
Сделал он из двух четыре мне давно,

[28]—Сколько ни смотрю — со стороны родной
Помощи себе не вижу все равно.
Говоря со мной, уйти ты не спеши, —
Жалобу мою поведать разреши.

Выслушав слова Байсары, караван-баши так ему ответил: