Алпамыш

Снова и снова слово «дурак», да еще под конец «окаянный» — очень обозлили Караджана, — к силе сила прибавилась. Вспыхнул он гневом, задымился весь, волоски на теле его дыбом стали, — так напряглись, что сквозь кольчугу пробились.

Сдержал себя, однако, Караджан и, к Алпамышу обратившись, так сказал:

— Род конгратский узнал я твой,
Облик ангела, дух боевой.
Конь, что сыт сухою травой,
Байчибара напомнил мне…
О верблюдице горький вой,
Твой на все ответ некривой,
Взгляд Рустама твой огневой —
Алпамыша напомнили мне…
Жар и сладость речи живой,
Плечи, как утес кремневой,
С гордою большой головой —
Байсары напомнили мне…
Грудь твоя, хребет становой,
Гневный окрик твой громовой,
Каждый стон и вздох вихревой,
Каждый шаг и помысел твой —
Кунтугмуша напомнили мне…[20]
Свет улыбки твоей заревой,
Смех, что бьет струей ключевой,
Брови — росчерк пера круговой —
Калдыргач напомнили мне!

Эти слова услыхав, Алпамыш воскликнул:

— Ты, калмык! Видал ты меня раньше когда-нибудь, или собеседником моим бывал, или овец наших пас, или жил, как сирота, в доме нашем? Ну, дядю моего Байсары ты в своей стране видел, меня ты здесь узнал, отца моего, возможно; ты где-нибудь в степи-пустыне встречал. На, если ты в доме нашем не живал, как ты можешь знать мою мать и сестру мою?

Сказал Караджан:

— Тебя самого я раньше никогда не видал, собеседником твоим не бывал. Я — один из девяноста богатырей калмыцких, что твоей невесты домогаются. Но увидал я во сне родню твою — и стал другом твоим. Вот почему я знаю и тебя, и всю твою семью.

— Ну, — говорит ему Алпамыш, — раз ты моим другом стал, значит — близким человеком мне стал, — поднимись-ка на вершину холмам давай — поздороваемся.

Ответил ему Караджан: — Такого совершенства не достиг я, чтобы на вершину этого холма подняться, как ты. Лучше ты спустись ко мне — внизу поздороваемся.

Ведя за собой коня на поводу, спустился Алпамыш с того крутого холма.

Приказал Караджан слугам-дружкам своим:

— Поздоровайтесь с другом моим Алпамышем.

А дружки — народ нежный, застенчивый, — кончиком руки здороваются.

— Ну, как здравствуете? — спросил их Алпамыш, — и так каждому руку сжал, что пальцы у них один к одному прилипли, скрючились — покалечились. После этого Караджан объятия свои раскрыл, Алпамыш объятия свои раскрыл, — оба любовно поздоровались друг с другом.

— Ну, как поживаешь-здравствуешь, друг мой? — спросил Алпамыш, да так стиснул в объятиях Караджана, что семь ребер сломал ему, и тот наземь плашмя упал.

— Что с тобой, друг мой? — спрашивает Алпамыш.

Караджан, вида не показывая, отвечает ему:

— В детстве я падучей болезнью страдал, — сейчас она, видимо, снова схватила меня.

Говорит ему Алпамыш:

— Если болезнь твоя известна тебе, — лечить ее надо.

А Караджан ему:

— Ты правду скажи мне: это ты здороваешься так или дерешься?

— Что ты мне худого сделал, чтобы я дрался с тобой? Это я здороваюсь так, — говорит Алпамыш.

— Ну, — отвечает Караджан, — если ты так здороваешься, то как же ты дерешься?!. — И такое слово при этом говорит он Алпамышу: