Алракцитовое сердце (СИ)

- В том-то и странность, что узнать - ничего не узнал, только пыли зазря надышался! Со столетия прошлого записи про края здешние начинаются: про это ты тридцать раз от меня слышал. И еще я кое-что приметил. - Священник перешел зачем-то на шепот. - Книги старые учетные, они ведь какие? Не сравнить с теми, что я с собой привез. В половину столешницы длиной, весу в них - едва подымешь, от руки писаные и временем порченые. Рассыпаются, ежели с ними неаккуратно. А у той, в которой о Медвежьем Спокоище писано, нити переплетные были - светлые да крепкие. Будто починял кто ее. Не придал я тогда этому значения: мало ли, кто да почему? Может, истлела нить старая совсем. Наставление изустное удивительным мне тем паче не показалось: край глухой, мало изведанный; конечно, приглядеться к нему надобность есть. Не увязал я тогда никак одно с другим, и до сегодняшнего дня не увязывал. А теперь вот задумался. Если кто книгу сызнова переплетал - тот страницы мог неугодные вынуть и поддельные взамен вставить... Это я к чему: друзей у колдуна в мире точно не осталось, но недруги могут и сыскаться, - закончил священник. Посопел, словно собирался что-то добавить, но все же промолчал.

- Ему ты сказал? - спросил Деян, утвердившись внутри себя во мнении, что священник знает больше, чем говорит. Молчал ли он из боязни, что чародей как-то их подслушивает, или по какой-то другой причине? Даже этого невозможно было узнать.

- Сказал. Тридцать раз повторил! - возмущенно воскликнул священник. - Просил, чтоб тебя хоть в покое оставил, не подводил понапрасну под беду, а он и бровью не повел. Ума не приложу, какая ему в тебе нужда, - но не к добру все это, Деян. Нельзя тебе с ним идти. Только, чую, сам не пойдешь - потащит; раз уж силы на колдовство не пожалел.

- Не потащит: сам пойду, - сказал Деян. - Я за вас больше беспокоюсь. Но оставаться мне здесь - ни нужды, ни возможности.

- Ну, это уж ты завернул так завернул. - Священник протестующе мотнул головой. - Понимаю, не все ладно, раз не за столом, а тут мы с тобой сидим. Не расспрашиваю, раз сам говорить не хочешь. Но и ты пойми: в сердцах всякое можно сказануть. И всякое в словах чужих услышать можно. Не след тому много значения придавать.

- Мне не то что оставаться - возвращаться не велено... Да знаю я, Терош, знаю, - со вздохом добавил Деян. - А все равно - обидно. Неправильно все это... не по-людски. Обидно, но больше за Эльму страшно. Не понимаю, что у нее в голове творится. Присмотри за ней, если сможешь.

- Присмотрю.

- Спасибо.

- Да не за что пока, Деян, и будет ли... - Священник, кряхтя, поднялся со скамейки. - Заболтались мы с тобой. Пойдем, что ли? А то окоченел я совсем.

- Идем, - согласился Деян. - Только прежде на дорогу благослови.

Взгляд священника стал неожиданно колючим:

- Никогда ты слова благого не просил и не принимал. И сейчас не от души просишь: пустой звук оно для тебя. Мне приятное сделать хочешь.

Иногда Терош Хадем был на диво проницателен.

- Ты прав: хочу, - признал Деян. - Но хуже все одно не сделается.

- Во имя Всевышнего, во благодарение Всемогущего, во славу Всеведущего - ступай в милости Его. - Священник осенил его амблигоном и возложил ладонь на голову; не дав завершить положенного лобзания, неловко обнял:

- Храни тебя Господь, Деян. Не по себе мне, что ты уходишь... Не хватать тебя мне будет.

- Мне тебя тоже. - Деян крепко обнял его в ответ. - Ну, будет на то Господня воля - свидимся еще.

- V -

Голем и Джибанд сидели во дворе Беона, на той же лавке, перед которой великан накануне устраивал "представление". Чародей сосредоточенно колупал землю носком сапога. Великан, вывернув шею, таращился на приоткрытую дверь, из-за которой доносились крики Пимы: старания знахарки и повитухи до сих пор ни к чему ни привели.

- Ну, прощай. - Деян подтолкнул замешкавшегося священника вперед, дальше по улице. - Тебя на поминках ждут.

- Ждут. Да только как бы к завтраму еще одни справлять не пришлось... - Священник хмуро уставился на дом Беона, где кричала Пима. - И эти бесы что здесь забыли?

- Что бы ни забыли, тебе Илла велела роженицу не тревожить.

- Дура она невежественная, Илла ваша, прости, Господи.

- Дура. А все ж ее бабья наука тут вернее твоих молитв поможет.

- И то верно...Ты-то на помин не зайдешь? - помявшись, спросил священник. - Надо бы.

- Нет.

- А что так?

- Ни к чему людей смущать, - отрезал Деян. - Давай, Терош, не тяни. Сам говорил - долгие проводы не к добру. Было такое?

- Было. Ну, прощай! Не поминай лихом.

Священник побрел по улице, но, не отойдя и на десяток шагов, оглянулся с выражением смущенным и растерянным. Деян, через силу улыбнувшись, махнул ему рукой. Тот отвел взгляд и потащился дальше. В его переваливающейся походке чувствовалась какая-то беззащитность и обида. Будто раскормленного ручного щенка взяли и выкинули посередь зимы за околицу в лес, самому добывать себе пропитание.

"Эх, друг...".

Деян, отвернувшись, вошел во двор через незапертую калитку.

- Голем! - окликнул он чародея. - Ты что здесь делаешь?