Алракцитовое сердце. Том I (СИ)

Деян рывком сел на лавке, сбросив одеяло. Поляна исчезла, белый холод сменился жаркой темнотой.

– Приснится же такое, мрак бы…

Он осекся. Где-то в Орыжи закричала женщина – надрывно, протяжно. Заснеженная поляна осталась сном. Но это ему не приснилось.

– Тихо. Не шуми. Не зажигай свет.

Напряженный шепот Эльмы доносился от окна: девушка сидела, накинув шаль поверх длинной ночной сорочки и приникнув к щели между занавесками.

– Голем вернулся? – одними губами спросил Деян, наощупь пристегивая протез.

– Нет. Хуже.

«Что может быть хуже?»

Он, как сумел, тихо проковылял к окну. С улицы смутно слышались голоса. И среди них – бас Кенека Пабала.

– Эл, но это же!..

– Молчи! – Эльма ладонью зажала ему рот. – Тише, Деян, Господа ради… Взгляни сам. С ним… Теперь понимаешь?

Она убрала ладонь: в этом больше не было нужды. Понимать Деян по-прежнему ничего не понимал, но происходило что-то… ненормальное. Чего не могло, не должно было происходить. Он ущипнул себя за руку, надеясь проснуться, но ничего не изменилось.

Во втором по счету доме напротив – в его родном доме! – горел свет: крики и брань, что его разбудили, доносились оттуда. Но не только: казалось, везде, со всех сторон за окном кто-то выл и плакал, кричал, ругался. Длиннобородый мужик в лохмотьях тащил по улице полураздетую внучку Киана, держа во второй руке ярко разожженный факел. Другой мужчина шел следом и, когда девушка спотыкалась, тыкал ее в спину длинной железной палкой, в которой Деян, прищурившись, распознал ружье.

– Кажется, они все дезертиры. Кен навел их сюда, и сам он… вместе с ними, – прошептала Эльма.

Кенек Пабал – он держал лампу, потому его высокая стройная фигура в изодранном мундире была хорошо различима среди других, – стоял спиной к калитке Догжонов, опираясь на ружье, и препирался с кем-то. Рядом с Кенеком стояла пара таких же заросших и оборванных мужиков.

– Как ты только мог, болван пустоголовый, подлец!

Деян узнал голос кровельщика Матака Пабала, отца Кенека.

– Да будет тебе. Им же лучше, не то так бы и померли девицами, – сиплым баском отвечал Кенек. – Дурного не будет, если не станете противиться.

– Негодяй, подонок!

– Не груби, отец. Мы не те проходимцы, что тебе, старику, днем бока намяли. Но кто станет брыкаться – тот сам виноват… Сидите смирно, и дурного не будет, – снова повторил он, как по заученному. – Ребята обещали. Сам гляди: даже халупу взяли на постой ту, какая хозяевам больше без надобности.

– Кончились их надобности, – хмыкнул один из мужиков: голова у него была перевязана белой тряпкой. Оружия, с виду, не было. – И ваши вскорь кончатся: за нами бергичевцы придут. Скоренько придут. Они такое с людьми творят, о чем тебе, дед, лучше не знать: спать не сможешь. Тебе б не на нас пасть разевать, а скарб собирать и топать отсель, столько топать, насколько силушки в ногах хватит.

– Ты пока иди домой, бать. Я попозже зайду: у меня тут дело еще, – сказал Кенек, в этот миг обманчиво похожий на себя-прежнего. Теми же словами он, случалось, отговаривался от отца, когда тот кликал его из лесу.

– Да-да, топай, дед, – снова встрял мужик с перевязанной головой. – А то сержантова жена состариться успеет, пока мы тут с тобой.

– Мы уж устали гадать, так ли она хороша, как он баял, – вклинился второй. Из одежды на нем были только драные штаны и куртка на голое тело, а к дулу ружья прикреплен длинный штык. – И эта, вторая, как бишь ее там…

– Вторая – моя. Забыл уговор? – прорычал Кенек.

– Помним, помним, Кен. – Мужчина с перевязанной головой примирительно поднял руку. – Но ты не томи, не задерживай.

Когда внучку Киана вталкивали во вскрытый дом Химжичей, дверь широко распахнулась, и крик стал громче – всего на миг, но достаточно, чтобы можно было узнать голос младшей сестры Солши, Талимы Свирки.

– Как же… Они ведь собирались прятаться… Деян, что ты делаешь?! – окликнула Эльма, забыв о своем – увы, бесполезном – наказе говорить тише.

Деян, взяв старый тяжелый молоток, встал в темноте у входной двери и отодвинул щеколду. Видел и слышал он уже достаточно.

– Как? Проще простого, Серая: Солша, наивная душа, сама же им и открыла. Небось, еще выпить с порога предложила. – У Деяна вырвался нездоровый смешок. Собственный голос слышался, как чужой. – И когда только твой брат успел получить сержантский значок?

– Брат?!

– Ты не поняла? Они только что говорили о тебе и Малухе, – напряженным шепотом перебил Деян. – Но, похоже, с ней их опередили, храни ее Господь. И детей.

– Господь всемогущий...

– Будем надеяться, они успели в суматохе убежать и схоронились в лесу. И ты давай, задворками. Милостью Господней получится. Остальные тебя искать в темноте поленятся, а этому выродку я... Он никого больше не побеспокоит, – Деян поудобнее перехватил молоток, сделал на пробу пару замахов. Колени дрожали, накатила привычная дурнота. Но в груди все клокотало от ярости, и Деян надеялся, что в нужный момент – «пожалуйста, Господь всемогущий, всего одно мгновение, прошу, Господи, первый и последний раз!» – руки не подведут.