Альтаир

Я предупредил своих соседей, что до выяснения причин всех этих чудес не следует говорить о них в Снегиревке.

Посылаю уже третью телеграмму в Москву, чтобы выслали комиссию из Академии наук. Пока ответа нет. Если в течение двух дней никто не приедет, я сам вылечу в Москву.

Мертвое дерево живет. Кто бы мог поверить? Вероятно, в Москве меня считают сумасшедшим. Но как им доказать, что все это правда?

У обмелевшей реки в новом доме живут какие-то москвичи. Говорят, приехали сюда в экспедицию. С одним из них я беседовал. Он успокаивает: «Местное явление. Ничего страшного».

Ну что ж, я терпелив. Приедет комиссия, все станет ясно. Назовут это явление «снегиревский эффект», и я буду читать об этом в газетах, как посторонний. Обидно все-таки…

На этом записи в дневнике Горина обрываются.

На следующей странице нарисована карта, где обозначены вновь выстроенные четыре дома, вокруг которых разбросаны кружки с цифрами.

Страница напоминала план минного поля. Я пытался разобраться в этих необычайных сочетаниях кружочков и цифр на плане местности, но мои старания ни к чему не привели.

Дневник мне передала хозяйка дома, где жил журналист. Говорит, что нашла на лестнице.

Где же автор дневника?

Горин пишет в своих записках, что он беседовал с кем-то из приезжих. Видимо, это касается меня. Я хотел его успокоить, но, вероятно, мои убеждения не помогли.

Самое главное заключается в том, что журналист куда-то ушел еще вчера вечером и до сего времени не появлялся. Это кажется очень странным, так как в деревне, состоящей пока из четырех домов, пропасть негде: кругом голые поля, без единого кустика, воды в речке по колено. Да и, кроме того, если бы Горин собирался уезжать, то предупредил бы хозяйку. Чемодан его оставался в комнате.

Я чувствовал себя несколько смущенным и даже виноватым. Вчера целый день не выходил из лаборатории, поэтому растущие дома, о которых написано в дневнике, явились для меня полной неожиданностью, так же как и исчезновение журналиста. Но что с ним случилось? Вот уж непредвиденное осложнение! Жители четырех домов встревожены. Вечером, когда я пришел к ним, у ворот меня встретил старик с ржавой двустволкой за плечами и посоветовал взять для розысков его собаку:

- По утке она у меня специалист большой.

С сомнением посмотрел я на кудлатую собачонку.

- Хоть это и довольно узкая специальность, все же попробуем.

Я дал ей понюхать дневник. Рыжая собачонка беспомощно и близоруко тыкалась мокрым носом в строчки, как бы стараясь прочитать их.

Но вот она выпрямилась, тоненько тявкнула и обежала вокруг нас, как наездница на арене цирка, наклоняясь внутрь круга. Затем свернула в сторону, понюхала какую-то воткнутую в землю палку и, не отрывая носа от земли, засеменила по тропинке.

Тропинка вела к старому, почерневшему сараю, на котором издали, как почтовая открытка, светлела новая дверь.

Все жители вышли на улицу, чтобы принять участие в поисках. Скакали ребятишки с обручами и самокатами. Завязывая на ходу узлы платка, бежала хозяйка выросшего дома. Степенно попыхивая цигарками, за ней шли соседи - два бородача. Осторожно, стараясь не запылить ослепительно блестящие сапоги, несколько поодаль плыли франтоватые парни.

Все лица выражали явное нетерпение. Исчезновение журналиста они связывали с чудесами последних дней. Может быть, когда его найдут, все разъяснится.

Черный, покосившийся сарай, светлая, свежевыструганная дверь. К ней с лаем бросилась собака.

Старик с двустволкой взялся за ручку.

- Кажись, заперта, - неуверенно сказал он.

- Тоже придумал! У нее отродясь замка-то не было, - оборвала его бойкая женщина.

Прислонив ружье к стене, старик поплевал на ладонь и ухватился за ручку. Дернул несколько раз и смущенно оглянулся на окружающих.

- Не подается, проклятая.

- Где тут кузнец? Кузнеца подайте! - послышалось со всех сторон. - Кузнец откроет!

- Обязательно откроет, - вторил кто-то басом.

К двери протиснулся молодой парень невысокого роста в синей пропотевшей майке. Вылезавшие из майки плечи были столь широки, что его фигура напоминала равносторонний треугольник, поставленный на угол.

- Федя, не подкачай! - подбадривали друзья. - Давай, Федя!

Федя осторожно взялся за ручку, для чего-то зажмурился и дернул.

В одно мгновение он сбил с ног четырех зрителей и по инерции покатился в канаву. В руке его мелькнула оторванная ручка.

За дверью послышался глухой стук.

- Он там! - вскрикнула какая-то женщина. - Открывайте скорее! Этого даже сделать не можете! Мужики, называется!

- Постой, тетка, не торопись, тут с умом подойти надо, - прохрипел Федя, вылезая из канавы.

- Тогда, видно, не тебе подходить… Да что она, приросла, что ли?

- Так и есть, приросла. До чего ж ты догадлива, тетка, прямо диву даешься! - восторженно воскликнул старик с двустволкой. - Смотрите, мужики, дверь-то какие корни пустила, ровно у столетнего дуба!

Там, где доски толстой дубовой двери прикасались к земле, торчали, как узловатые канаты, корни. Открыть дверь не было никакой возможности.