Алтайская Дзевана

Я вижу старую, женщину. У неё седые волосы, длинные и собраны в какие-то косы, которые обрамлены серебряными украшениями с красными, желтыми и зелёными камнями внутри. Она красивая какой-то своей красотой. Как тот воск догоревшей свечи, который сам по себе прекрасен, но в нем ещё проступает и та красота, которая сияла и разгоняла мрак. Так и эта старая женщина, в ней чувствуется сила, былая красота и знания Алтайской земли.

Она наклоняется ко мне, что-то шепчет и вдыхает в мои лёгкие какой-то еле уловимый поток воздуха. Моё тело откликается на это, разрядом тока. И боль пронзает моё тело. Она повторяет это ещё два раза. И когда поднимает голову, я вижу вместо неё, свою бабушку, которая смотрит на меня и улыбается, а потом еле слышно произносит.

– Спасибо Умай, что вернула тебя.

Моё сознание начинает возвращать мне слух, и я слышу какую-то суету возле себя.

Я прикладываю огромные усилия, чтобы открыть глаза и когда мне это удаётся. Я вижу старенькую бабушку, сгорбленную, но в красивом платке и в халате до самого пола, подпоясанного фартуком.

– Пришла в себя, дочка? – спрашивает она.

А я не могу ей ответить, мою кожу чем-то стягивает и от этого мышцам лица становится больно. И такое же ощущение я чувствую по всему телу. Молниеносная боль, пронзает все тело, и я снова отключаюсь.

Когда я прихожу в себя в следующий раз, то чувствую на себе родные руки. Они втирают в мою кожу по всему тела какую-то мазь и от этого мне становится намного лучше. Уже нет этой резкой боли, которая разливалась по всем органам как молния и громом отзывалась в висках.

Я открываю глаза и вижу любимую бабушку Таню, которая мажет меня и шепчет, шепчет, шепчет с закрытыми глазами. Когда она открывает глаза, мы встречаемся взглядами. Она начинает улыбаться. И мне от этого становится на много легче.

Мне хочется задать ей много вопросов, но она прикладывает свой палец к моим губам и говорит:

– Тебе нельзя ещё разговаривать, это забирает много сил, а ты сейчас их должна копить и наращивать, что бы они помогали мне тебя лечить. Ты же знаешь, что слабого духом, лечить труднее, чем сильного. Все хорошо, Танечка. Вы живы, а это главное. – она дотрагивается до моего живота и снова повторяет – Все будет хорошо.

Она поит меня какой-то жидкостью и моё сознание начинает затуманиваться.

10. Анисья.

Я лежу в том доме и рядом со мной бросают мужчину, у которого горлом ещё стекает кровь. Сашу вытаскивают на улицу, а он пытается снова и снова заскочить ещё пока в открытую дверь. Он получает сильный удар прикладом и падает возле ног одного из мужчин. Второй обливает дом по периметру бензином и поджигает. Дом вспыхивает моментально, как спичка. И тут я слышу громкий крик – Таня!

Его снова бьют, и он заваливается уже на долго. Его подхватывают под руки и тащат в сторону леса, туда откуда мы пришли.

Я вижу, как дом одномоментно перестаёт гореть, когда к нему подходит старая, сгорбленная женщина. Она заходит в дом и тут же появляется, волоча меня. Она укладывает меня на траву и уходит, но тут же появляется с большим покрывалом, перекатывает меня на него. Подхватывает два конца и спокойно тащит по траве. В этот момент дом снова вспыхивает, а бабушка, повернувшись, плюётся в сторону огня и тихо говорит:

– Собаке, собачья смерть. – и продолжает тащить меня в сторону своего дома.

Я снова открываю глаза и вижу, как бабушка собирается снова мазать меня мазью. Она все ещё не разрешает мне говорить, показывая знаком и я снова пью какую-то жидкость. Но сейчас я не отключаюсь, а наблюдаю за её движениями. Вижу, как дверь открывается и входит эта сгорбленная старушка. Я улыбаюсь ей.

– Пришла в себя, внучка? – спрашивает она серьёзно.

– Пришла. – отвечает моя бабушка за меня.

– Ну и слава богу – и повернувшись к образам, креститься.

– Анисья, пойдём чай попьём, пусть Танька отдыхает. – говорит моя бабушка, обращаясь к сгорбленной старушке.

– Пойдём, пошваркаем – отвечает Анисья и смотрит на меня внимательно.

Они уходят в другую комнату, а меня начинает клонить в сон.

Когда бабушка разрешила мне вставать, я оглядела себя и ужаснулась. Моё тело было все в шрамах от ожогов. Я боялась смотреться в зеркало, хотя в доме ничего похожего не было. Когда я увидала своё отражение в воде, первая мысль которая пришла: – Зачем я ему такая. – и так мне стало больно от этого, что теперь плавилась моя душа, покрываясь такими же шрамами.

Когда я зашла в дом, бабушка все поняла.

– Ничего внученька, вас теперь двое, а красота ещё придёт. Будешь красивее прежнего.

– Бабушка, но в доме же небыло пожара. Полыхало только снаружи.

– Я просто не показала тебе, как облили тебя и этого ирода бензином и, так и лили, выходя из дома. А когда дом охватило пламя, огонь пошёл по пути, который ему указали. Хорошо, Анисья видела все, и как только эти душегубы скрылись, пошла огонь заговаривать, но ты уже успела обгореть. Ну а остальное ты все видела сама.

– А Саша где? Что с ним?