Алтайская ветвь тюрок-тугю

В рассмотренной нами эволюции погребального обряда тюркютов только 1-й, 2-й и 4-й этапы нашли свое отражение во внешнем виде могил. Установить 3-й этап удалось благодаря раскопкам пазырыкского кургана N 3 (1948 г.). В центре насыпи под каменной кладкой, но на разнойглубине обнаружены четыре скелета. Засыпанные тяжелыми камнаями костяки деформированы, лишь самый нижний, лежавший на слое погребенного гумуса, в промерзшем песке, сохранился. Руки скелета закинуты на голову, ноги раздвинуты, под поясницей – большой камень, проломивший трупу позвоночник. От второго скелета сохранились лишь ноги, череп раздавлен камнями. Третий скелет сплющен наваленными на него глыбами, так что ноги находились рядом с головой. Последний лежал на спине, с руками, сложенными на животе. Все скелеты ориентированы в разные стороны, что указывает на небрежность захоронения. Полная обезжиренность и плохая сохранность костей говорят о их сравнительной древности (теленгитский период исключается), а то, что скелеты лежат на разных горизонтах, показывает разновременность их захоронения. Заполнение могильной ямы содержит большое количество углей и крупных камней. Кроме того, к кургану поставлены четыре балбала из серого-песчанника.

Присутствие угля позволяет реконструировать обряд погребения следующим образом: трупы засыпались горящим углем и затем заваливались камнями из кладки кургана. Это захоронение вполне отвечает намеченному выше 3-му этапу (захоронение в чужом кургане с имитацией сожжения). Предположительно мы можем датировать это погребение XIII в., исходя из того, что в это время телесы уже утратили большую часть культурной традиции, но еще не усвоили новой.

Раскопками Алтайской экспедиции Эрмитажа в 1939 г. было открыто аналогичное, но более раннее погребение в пределах Усть-Канского аймака[29]. Там, под курганной насыпью, в небольшой ямке, лежал долбленый ящик с перегоревшими костями человека и предметами из железа.

Аккуратность захоронения при неполном сожжении заставляет отнести его к телесской эпохе (середина IX-начало XII в.), что вполне согласуется с датировкой, предложенной М. П. Грязновым.

Таким образом, мы вправе констатировать, что предложенная схема развития погребального обряда, отражающая постепенное изменение общественного устройства и культуры тюркютов-телесов, находит свое подтверждение в данных, полученных археологией.

3. Балбалы и каменные изваяния на реках Улаган и Башкаус

Балбалы, составляющие, неотъемлемую часть тюркютских могил, на берегах Улагана и Башкауса весьма многочисленны и разнообразны. Высота их варьирует от 0,1 до 1,9 м, но подавляющее большинство – от 0,5 до 1,0 м. Детальному обследованию подверглись два скопления могил: 1) в старом русле Башкауса, около автомобильной дороги и 2) на правом берегу Улагана, от места впадения в него речки Балыктыюл до урочища Пазырык (см. рис. тюркютских магил на берегу р. Улагана).

Обследование дало следующие результаты. Башкаусский могильник содержит 55 оградок; из них 13 имеют балбалы; общее число балбалов – 87. Если верить китайскому источнику, отождествляющему число балбалов с количеством убитых покойным врагов, то на одного тюркютского воина в среднем приходится шесть-семь убитых врагов.

Могильник Усть-Балыктыюл содержит: 139 оградок без балбалов; 72 оградки с балбалами; 31 круглый курган (с впускным погребением) с балбалами и две цепочки балбалов без могил. Последние, видимо, либо вросли в землю и задерновались, либо камень с них растаскан на дорожное строительство. Общее количество балбалов – 486, т. е. на одногот тюркютского воина-четыре-пять врагов. Если же откинуть редкие количества балбалов (например, у одной могилы 51 балбал), то наиболее частым числом будет три-четыре балбала. Могилы без балбалов, вероятно, содержат пепел женщин и детей; они многочисленнее мужских могил. Это вполне понятно, если учесть, что при поражении увезти труп павшего товарища очень трудно и далеко не все мужчины-воины попадали после смерти на приготовленные для них «оградки».

Балбалы имеют две резко отличные формы: островерхие и плоские, со стесанной верхушкой. Если учесть вышеприведенные свидетельства орхонских надписей о том, что каждый балбал изображал определенного человека, то такое деление нельзя считать случайным. Скорее здесь учтен важный этнографический признак-головной убор (островерхий малахай, характерный для степняков, и плоская, круглая шапочка алтайцев).

Когда тюркюты в VII в. пришли на Алтай, то их врагами были, с одной стороны, аборигены– алтайцы, а с другой – степные карлуки. Очевидно, тюркюты в VII-IX вв. вели борьбу на оба фронта, и это отразилось в изображении балбалов. Если это справедливо, то мы можем отметить, что борьба со степью была более удачной, так как из 486 балбалов 329 остроголовы, а 157 плоскоголовы.

Не менее важно расположение балбалов. Все они, как правило, вытянуты в восточную сторону, но азимут их колеблется: чаще всего это юго-восток, реже – восток и иногда северо-восток.