Алтайские герои. Март

Небольшое село Байрак в Балаклейском районе Харьковской области, расположенное на берегу Северного Донца, ничем особо не примечательно. Даже название у него не очень оригинальное – в Харьковской области есть пять сел с таким названием, а во всей Украине насчитывается двенадцать Байраков. Деревни с таким наименованием есть и в России. Байрак – это неглубокий овраг, лог, зарастающий лесом; слово имеет тюркские корни.

Сейчас в селе Байрак Балаклейского района живут около 200 человек. Это меньше, чем солдат и офицеров Красной Армии, сложивших здесь свои головы в марте 1943 года. Задача выбить из села фашистов была поставлена перед 995-м полком 263-й стрелковой дивизии. С 5 по 10 марта подразделения полка вели бои с нацистами, село несколько раз переходило из рук в руки. Местным жителям пришлось почти все это время просидеть в погребах да в подпольях.

Только в первый день боев за Байрак 995-й полк потерял убитыми и ранеными 508 человек, а в последующие несколько дней здесь погибли еще 226 человек, а 518 получили ранения.

Когда село все-таки удалось взять и закрепиться в нем, командир полка майор Власенко издал приказ о награждении отличившихся воинов медалями «За отвагу». Всего было награждено 11 человек, в том числе и двое наших земляков, которые командовали минометными расчетами – 20-летний сержант Алексей Михайлович Гороткин из Ойрот-Туры (нынешний Горно-Алтайск) и 22-летний сержант Далабай Сабиевич Туякпаев из Кош-Агачского района.

«При наступлении роты на населенный пункт Байрак проявил исключительную храбрость и отвагу в борьбе с врагом. Под ураганным огнем противника ворвался во вражескую траншею и забросал противника гранатами, увлекая за собой товарищей, тем самым показал пример храбрости воина Красной Армии», – сказано в приказе о сержанте Гороткине.

А вот как описывается в документах подвиг сержанта Туякпаева: «В бою 7 марта 1943 года за населенный пункт Байрак вел свое отделение в наступление лично, показал себя храбрым и мужественным воином РККА. 9 марта 1943 года Туякпаев командовал минометным расчетом и уничтожил прислугу станкового пулемета противника. Прямой наводкой из миномета зажег стог сена, где и находился противник».

К сожалению, установить дальнейшую судьбу Алексея Михайловича Гороткина нам не удалось, а вот о том, что дальше происходило с Далабаем Сабиевичем Туякпаевым, известно достаточно много – он и сам оставил письменные воспоминания, и его родственники рассказывали о своем героическом предке на страницах печати.

Известно, что через несколько дней после награждения медалью «За отвагу» Далабай Сабиевич был ранен.

Это произошло 15 марта. Сержант Туякпаев вместе с Леонидом Гусевым, который был связистом, вышли на задание: Туякпаев определял координаты целей для артобстрела, а Гусев передавал эти данные по рации артиллеристам. В это время на них наткнулась немецкая разведгруппа. Завязалась перестрелка, силы были неравные – немцев было человек тридцать. Однако нашим воинам удалось уничтожить большинство немецких разведчиков. Когда выстрели затихли, Туякпаев и Гусев поднялись. В это время притаившийся неприятель открыл по ним огонь. И если связиста задело слегка, то артиллерист получил тяжелое ранение.

«У меня изо рта пошла кровь, я умирал, прощался с жизнью, с товарищем. Но Гусев тащил меня на руках по траншее, донес до своих. Далее до медсанбата меня довезли на санках, а оттуда отправили в госпиталь. Ранения были тяжелые: сквозное, в области грудной клетки, и касательное ранение живота. До сердца пуля не дошла всего 2 мм. Была сделана тяжелейшая операция», – вспоминал уже после войны Далабай Сабиевич.

Несколько месяцев лечился он в госпитале, в мае снова был отправлен на фронт командиром взвода. В январе 1944 года в районе Харькова получил еще одно тяжелое ранение.

«Помню, приближались два танка противника. Вдруг послышался страшный грохот: у меня помутнело в глазах, ничего не слышу, упал на землю. Потом очнулся, мутно помню забинтованную руку. Первая медицинская помощь была оказана на поле боя, – рассказывал сержант Туякпаев. – Видимо, попала инфекция, меня доставили в госпиталь, когда я был уже без чувств, без признаков жизни. Меня даже отнесли в палату смертников, думали, что я погиб. Родные в это время получили похоронку с датой смерти – 26 марта 1944 года. Меня бы действительно похоронили, если бы не случайно, к моему великому счастью, одна медсестра, зашедшая в палату, где лежали погибшие солдаты, услышала мой стон. Она поняла, что я жив. Это Бог послал мне ее. Бог милостив, великодушен. Мне не дали умереть. Сразу бросились спасать меня, стали разглядывать мою рану. Она оказалась очень серьезной, уже интенсивно развивалась гангрена. Операция была долгой, тяжелой, мне ампутировали руку, о чем я узнал лишь после того, как пришел в себя через несколько дней. Так я пролежал в госпитале в Крыму до мая 1944 года».