Алтайские робинзоны

«Теперь уже конец, совсем конец», — подумалось ему. Он лежал так, безвольный и покорный, постепенно затихая. Но вот внутри кто-то неугомонный запротестовал: «Сколько раз ты собирался умирать, но ведь не умер. И это немыслимо — умереть… Умереть, когда найдена жила, когда тебя премируют велосипедом, когда тебя ждут дома. Нет, ты не можешь, не должен умереть!»

Шура приподнялся на локте и в это время услышал слабый крик. Он вытянул тлею, округлил глаза и, забыв о боли, стал напряженно вслушиваться. Крик повторился. Не было сомнения, что кричал Лёня. Шура часто задышал от радостного волнения. Приподнявшись еще более, он закричал. Опять резнула боль, но он закричал еще громче, и чем сильнее он кричал, тем слабее становилась боль. Затрещали ветки под ногами, и Лёня бросился перед Шурой на колени. Шура в изнеможении опрокинулся на спину.

— Шурик, нашел я тебя нашел, — лепетал Лёня. — Что с тобой? Ушибся?

У него дрожали губы, и по исхудалому лицу текли слёзы.

— Теперь не плачь. Лёня. Теперь ничего, все будет хорошо. — устало шептал Шура.

— Шурик, что с тобой случилось?

— Ногу сломал, — простонал Шура и сделал попытку встать, но опять почувствовал такую боль, что в ушах зазвенело и к затылку прилила горячая волна. Он не мог сдержать стон. Лёня стоял перед ним растерянный и испуганный. Личико его вытянулось и побледнело.

— Что мы теперь будем делать? — прошептал Шура.

У него начиналась лихорадка и все ему казалось происходящим во сне.

Шурин вопрос как будто разбудил Леню. Его охватило новое чувство, никогда им ещё не испытанное. До сих пор он находился под покровительством Шуры, более сильного, смелого и энергичного. Он делал всё так, как велел или просил Шура, и в затруднительных случаях надеялся на него. Сейчас же Шура лежал перед ним беспомощный и не мог даже пошевелиться. Лёня почувствовал прилив энергии. Он понял, что теперь все зависит от него. Он должен спасти больного товарища.

— Шурик, погоди, я сейчас придумаю, что нам делать. — зашептал он. вскакивая на ноги. Он засуетился, забегал, немного ссутулившись, потом круто остановился перед Шурой.

— Шурик, нам скорее нужно в пещеру идти, а то уже солнце садится.

— Но я не могу, — простонал Шура.

— Я знаю, что не можешь, я тебя понесу, — с готовностью сказал Лёня и присел на корточки, спиной к товарищу. — Берись за шею руками.

Шура ухватился руками за Лёнину шею скрипнул зубами от боли. А когда Лёня стал подниматься и он задел больной ногой о землю, руки чуть сами собой не разжались. Шура стиснул зубы, собрал все силы и сказал себе: «Держись, держись, это ничего, пройдёт»…

— Что, Шурик, очень больно? — спросил Лёня.

— Это ничего, это пройдёт, — в полубреду повторял Шура. В голове у него всё начинало путаться.

Леня шел по своим следам. Его шатало под тяжестью Шуриного тела. Больная нога свисала до земли и задевала за кусты, заставляя Шуру стонать. Лёня путался в траве, спотыкался, но бодро шагал вперёд. Теперь он казался себе сильным, отважным мужчиной, от которого зависела жизнь товарища. В одном месте Лёня оступился и пошатнулся. Шура ударился больной ногой о землю, дико вскрикнув, разжал руки и упал на землю.

— Шурик, прости! Больно я тебя зашиб?

Шура лежал молча, запрокинув голову и закусив посиневшую губу. Лёня стоял перед ним, не зная, что делать. Вдруг он всплеснул руками:

— Уй-юй-юй! Какой я глупый. Сначала нужно ногу перевязать.

Лёня достал перочинный ножичек и осторожно разрезал штанину на больной ноге. Нога припухла, покраснела и была горяча. Он ощупал ее.

— У тебя вывих, а не перелом, — определил маленький врач. — Помнишь, на кружке БГСО нам говорили, как определить вывих и перелом? У тебя похоже на вывих. Погоди, — сказал он, видимо, что-то вспомнив. На лице у него появилось решительное, даже суровое, несвойственное ему выражение. Он ещё раз ощупал больную ногу, потом здоровую, опять больную и ещё раз здоровую, и неожиданно дернул больную ногу к себе. В ноге что-то щелкнуло. Шура дико вскрикнул и завыл. Лёня и сам испугался своих врачебных действий.

Шура дико вскрикнул и завыл. Лёня и сам испугался своих врачебных действий.

— Ничего, ничего, — повторял он, с трудом шевеля дрожащими губами. — Когда Женя вывихнула ногу, папа делал так же.

Минуты через три Шура пошевелил больной ногой. Она ныла, но острой, пронизывающей боли не было.

— Погоди, не шевелись, — предупредил Лёня, — Папа говорил, после вправления нужно делать перевязку, а то опять может получиться вывих.

Он снял с себя нижнюю рубашку, разорвал её, содрал с березы кору и, приложив её с обеих сторон к ноге, забинтовал.

— Ну вот, теперь можно отправляться дальше.

Становилось темно, только вечерняя заря давала ещё возможность видеть заметки на кустах и деревьях, которые предусмотрительно наделал Лёня, разыскивая товарища. Нужно было торопиться.

Однако, Лёня был слаб и скоро выбился из сил. Хотя он ободряюще улыбался, но у него дрожали ноги и по бледному лицу градом катился пот.