Алтарь

– Я принес вам слово истины, – мгновенно сориентировался жрец, решив использовать замешательство людей в своих целях. – Я принес вам милость величайшей из богинь и ее волю!

Изекиль направился к людям – но те испуганно попятились, стараясь оставаться не ближе чем в пяти шагах от пришельца.

– Я принес вам мудрость и волю всесильной Аментет! – еще раз провозгласил служитель богини смерти.

Ему никто не ответил – так что жрец даже засомневался, понимают ли его дикари. Может, полученный через мертвые души язык для здешнего племени непонятен так же, как и язык благословенного Кемета?

Бу-ум… Где-то совсем рядом ударил барабан. Бу-ум… Бу-ум-м-м…

Люди расступились, и навстречу Изекилю, слегка пританцовывая и подвывая что-то себе под нос, вышел скрюченный дикарь, увешанный множеством самых разных звериных хвостов. К его щиколоткам были привязаны небольшие, смотрящие назад, оленьи рожки, а более крупные рога украшали высокий горб на спине. Вместо волос с головы свисали жгуты сена, в которые были вплетены кленовые, дубовые и березовые листья. Руки смертного сжимали внушительный бубен, в который тот и колотил здоровенной, засаленной кабаньей масталыгой.

Мерно ударяя в бубен, пританцовывая и время от времени прокручиваясь вокруг своей оси, дикарь медленно обошел гостя, затем жалобно-мяукающе взвыл и уронил инструмент на землю. В руках его оказалась длинная меховая кисточка. Смертный трижды сплюнул на кисть, а потом взмахнул ею справа и слева от жреца – причем с кисти сорвались обильные брызги, а служитель Небесного храма ощутил крайне неприятное покалывание во всем теле. Дикарь подхватил бубен, снова отчаянно завыл, торопливо работая костью. Слова различались плохо, но общий смысл Изекиль понял: местный шаман просил духов забрать лесного человека обратно в мир мертвых и больше не выпускать к людям. Боль в теле нарастала с пугающей стремительностью, и жрец понял, что пора защищаться.

– Умолкни, слуга мертвых демонов! – громко приказал он, быстро потирая ладонями. – Сюда пришли новые боги!

Изекиль вскинул руки – и шаман сгинул в ярком огненном факеле. Камлание оборвалось, а вместе с ним из служителя Аментет ушли все неприятные ощущения. Изекиль протянул вперед руку и прикрыл глаза, ощущая накат энергии, истекающей из жертвы, потом поднял ладонь, указывая на чистое небо, принялся вращать кистью, закручивая небесный вихрь. В небе сгустилось облако, потемнело, и вниз, точно на догорающего дикаря, обрушился плотный ливень. С шипением умерли остатки пламени, с обугленного тела потекли черные струйки. Слуга Небесного храма обвел взглядом замерших в ужасе людей, потом требовательно ткнул большим пальцем в землю. И смертные, выполняя его волю, один за другим опустились на колени.

– Здесь, – негромко сказал жрец, – здесь вырастет первый храм всесильной Аментет, отсюда возродится мудрость, власть и порядок. Отсюда разойдется воля величайшей богини – пока вся земля, до последнего человека, до последнего зверя и до последней травинки, не склонится к ее ногам! И будет так!

Санкт-Петербург, набережная Лейтенанта Шмидта.

25 сентября 1995 года. 16:25

Пустынник стоял, опершись локтями на гранитный парапет, и любовался широким разливом Большой Невы – через плотно сомкнутые веки. Ничего не поделаешь, человеческий мозг устроен так, что отсекает ненужную, по его мнению, информацию, чтобы не загромождать разум. Потому-то так и получается, что глаз ауру видит, а до сознания эта информация не доходит. Сетчатка биополе воспринимает, а к сознанию передается картинка пустой черной земли. И действительно, зачем разуму воспринимать мельтешение десятков червей, тысяч мошек и инфузорий, призрачный свет зарождающейся плесени? Получил данные про отсутствие опасности – и вперед. Потому-то любой экстрасенс, знахарь и даже опытный маг вынужден сделать над собой усилие, чтобы погрузиться в мир тонких энергий, вырвать из подсознания то, что оно блокирует по непонятной прихоти.

– Везде цензура… – пробормотал колдун, провожая «взглядом» легкий прогулочный катер.

Для себя Пустынник разработал очень простую схему тренировки: закрыть глаза, после чего напрячь все силы, чтобы попытаться различить происходящее снаружи. Хоть и не сразу, но подсознание сдается всегда. Когда глаз не может воспользоваться обычным светом, ему приходится переключаться на то, для чего освещение ни к чему и что не закрыть ни веками, ни даже повязкой: красные силуэты теплокровных живых существ, бледно-серые – существ холоднокровных, голубоватые, синие, зеленые, желтые ауры существ разумных. Но далеко не всегда живых.

Правда, на катере нежити не завелось. Пустынник различил пять разных образов – два синих и оранжевый наверху, голубые заметно ниже. Либо в каюте, либо в моторном отсеке. Ничего пошлого – сплетения тел не наблюдалось. Немного левее подсвеченный спокойной зеленью организм вот уже полчаса стоял на одном месте – наверное, рыбак. Изредка мимо проскакивали студенты. Пустынник узнавал их по беспокойной яркой синеве.