Алтарь Отечества. Альманах. Том II

Прежде всего, в конце лета нас выселили в деревянный барак, где мы заняли две пустых комнаты на первом этаже. На новом месте жительства большое внимание к нашей семье стали проявлять местные полицаи. Один из них работал вместе с отцом на шахте, и стал шантажировать мать тем, что он сообщит немцам о том, что наш отец был стахановцем-ударником, семью которого оккупанты обязательно пустят в расход.

Угрожая таким образом, он требовал с неё самогон, деньги, продукты. В преддверии зимы мать проявляла заботу о заготовке картофеля, овощей и других продуктов для семьи на зиму. И всё, что удалось вырастить на своём огороде, складировала в погребе, а также в одной из комнат, где было сложено много тыкв, початков кукурузы, выращенных нами на огороде, а также колосья пшеницы, собранные нами на заброшенных полях прилегающих колхозов. Мать как могла, защищалась от полицая-вымогателя и вынуждена была менять запасенные продукты на самогон, чтобы хотя бы на время заткнуть глотку ненавистному шантажисту.

И уже к началу 1943 года иссякли почти все наши продуктовые запасы, опустел погреб, чему поспособствовали и набеги своих же ворюг-мародёров. И тогда мама принимает рискованное для военного времени решение – бежать от своего преследователя. Она собирает в два заплечных мешка кое-какие наши пожитки. На одни санки сажает шестилетнего сына (т. е. меня), на другие санки – мою трехлетнюю сестру Аню, и вместе со старшей сестрой Юлей (14 лет) среди ночи уводит всю семью из шахтёрского посёлка к дальним родственникам в Лисичанск (теперь – Северо-Донецк), который находится в 15 км от нашего шахтерского посёлка.

Как они с сестрой в пристяжке с гружёными салазками и заплечными мешками прошли эти 15 км по оккупированной фашистами территории, почему их никто не остановил ни ночью, ни днём – до сих пор не понятно. Однако к полудню следующего дня вся семья уже была в безопасности – в доме дальних родственников в Переездной, составной части Лисичанска на берегу Северского Донца.

Правда, об одном из приключений во время этого перехода моя покойная мать часто вспоминала: уже днём на одной из дорожных колдобин санки опрокинулись, и я вывалился из них на дорогу прямо под колёса немецкого мотоциклиста. Мать каким-то чудом успела выхватить меня из-под колёс, а тот даже не сбавил скорости и не оглянулся. У меня осталось лишь смутное воспоминание испуга на белом полотне зимней дороги.

Около двух месяцев прожили мы у наших спасителей, которые делились с нами своими скудными съестными припасами. Толкли кукурузу и жёлуди в домашней ступе, из этой смеси варили подобие супа и пекли на пушечном масле (солидоле) лепёшки. Здесь мы почему-то не видели немцев и даже тогда, когда эта часть Лисичанска стала прифронтовой зоной.

Стояли солнечные зимние дни, город стали часто бомбить и обстреливать снарядами, но, несмотря на запреты матерей, мы с местными мальчишками бегали смотреть на дымящиеся развалины разбомблённых соседних домов. И однажды морозным февральским днём вдруг с большой радостью увидели красноармейца, который в длиннополой шинели шагал по каким-то своим делам вдоль нашей улицы на спуск к берегу Северского Донца. Как я сейчас понимаю, этот солдатик был совсем не бравого вида, может быть, какой-нибудь ездовой. Но его красная звезда на ушанке с опущенными «ушами», длинная наша советская винтовка, ещё более длинная красноармейская шинель родного серого цвета произвели на нас большое впечатление, и мы тут же разбежались по домам с радостной вестью: «Наши пришли!!!».

Так закончилась наша жизнь на оккупированной фашистами территории, на смену которой пришли перипетии последующих военных и послевоенных лет. Спасая семью от зимнего голода и холода, мать решила пробираться в родной Старобельск, вблизи которого в прилегающих деревнях проживала и её, и отцовская многочисленная родня. Было трудное путешествие всей семьей на попутных грузовиках-военных «полуторках» и «ЗИСах» с многочасовым ожиданием попуток на прифронтовых дорогах, с ночёвками вповалку с красноармейцами в придорожных хатах. Расстояние от Лисичанска до Старобельска длиной в 60 км наша семья преодолела за 3 дня, голосуя с бутылкой самогона в руках на зимней дороге.

Запомнились эти зимние солнечные и морозные дни, когда мы замерзали в кузовах военных попутных машин, а над нами высоко в голубом небе серебрилась в лучах солнца «рама» – немецкий двухфюзеляжный самолёт-разведчик. Наши попутчики – красноармейцы, угрюмо посматривали на неё и говорили: «Ну, жди теперь гостей!». И в самом деле, «гости» вскоре появлялись: прилетала группа надсадно гудящих немецких бомбардировщиков, машина останавливалась, все рассыпались по придорожным кюветам и ямам, где мама закрывала нас собою, рядом где-то звонко лязгали залпы зениток. Потом бомбёжка заканчивалась, мы грузились в свою машину и ехали дальше. Было несколько таких бомбёжек, которые, к счастью для нас заканчивались благополучно, а вот для других – гибелью. После бомбёжки наша машина ехала медленно, объезжая горящие автомашины и воронки от авиабомб на полотне дороги.