Альтер Эго

Она мчалась меж сумрачных лесов, скользя прямо над алой лентой дороги, мысленно задавая вопрос, куда она ведет её, и внезапно перед глазами возникли фигуры. Не твари или чудовища, не люди, не звери — фигуры из чёрной кости. Круглое основание, воротник, кираса — это пешки. Лежат посреди поля, а вокруг — пепелище. Старые дубы стоят, воздев к небу обугленные ветви, а под ними не трава — нити пепла: чуть дотронешься — и рассыпается всё в прах, и запах дыма отчетлив настолько, что горло сковывает спазм. А посреди пепелища — чёрная фигура в мантии, увенчанная короной. Король?

Что это за место?

Дэйя отвечает неохотно…

Место, где пешка становится королевой…

И огненная дорога огибает мертвые дубы и уходит оттуда в Таршан.

Кэтриона открыла глаза.

— И как это понимать?

Фигуры из черной и белой кости. Ашуманская игра шатрандж, не так давно перебравшаяся в Коринтию. В Рокне у неё есть один знакомый парифик из университета, он и научил её играть. Говорил, что у неё талант.

И она знала — пешка становится королевой, лишь дойдя до края доски.

Место, где пешка становится королевой…

Что это означает?

Это означало лишь одно — что нужно обязательно посетить это место. Собрать осколки памяти, спросить тех, кто хоть что-то о нем знает.

Голова налилась тяжестью — такое глубокое погружение в Дэйю всегда утомительно. Кэтриона достала из сумки шкатулку, надеясь, что, быть может, она узнает что-то новое и о ней, взяла её в руки, погладив лаковую поверхность, откинулась на спинку кресла и не заметила, как задремала, держа её в руках…

Мужчина высок. Нос с легкой горбинкой, загорелое лицо. Серые глаза.

Он опускается перед девочкой на одно колено, не боясь испачкаться о мокрую прибрежную гальку, и протягивает ей деньги.

Пятьсот ланей за один танец!

Ей никто и никогда не давал таких денег!

Но ей страшно. Монеты лежат на ладони, поблескивая, и ладонь у него красивая с длинными пальцами, на одном из которых большое кольцо с сапфиром. Он одет богато: в коричневый бархатный камзол и шляпу с пером, и пахнет от него хорошо лавандовым мылом.

— Меня зовут Бертран. Не бойся. Бери, — он протягивает деньги и спрашивает, — кто научил тебя так танцевать?

— Мама…

Видя, что девочка сомневается, мужчина берет её за руку и кладет деньги в ладонь.

— Когда будешь танцевать снова? Я приду и принесу тебе новые туфли. И платье. Хочешь?

Новые туфли…

Её ноги уже почти привыкли к каменным мостовым и набережным Рокны. Днем — разогретым солнцем, а ночью — холодным и мокрым от прилива и прибоя, лижущего гранитный берег. Не могут они привыкнуть только к грязи, к навозу и лужам вонючей воды поверх глины. И поэтому она всё время их моет…

За новые туфли она бы станцевала для него отдельно. Пусть не такие, какие были у неё раньше, с красными бантами и вышивкой в виде роз. Любые, простые из толстой кожи со шнурками и деревянной подошвой, лишь бы не касаться ступнями зловонной жижи, попадающейся тут и там в Нижнем городе.

— Я буду завтра танцевать под Красным мостом. В полдень. Приходите.

— Я приду. Ты любишь халву? Или лукум?

Она любит и халву, и лукум, и орехи в меду! Вот только ела она их очень-очень давно…

И глаза девочки блестят, а Бертран улыбается и говорит:

— Я принесу.

Кэтриона открыла глаза внезапно.

Сумрак, деревянные балки под потолком.

Где она?