Альтер Эго. Московские Звезды (СИ)

— А может, там когда-то было кладбище?

— Не было. Вот, возьми свою кашу и перестань придумывать страшилки, знаешь, как я не люблю этого!

— Хорошо, пусть там танцуют сильфиды, дочери воздуха. И ткут волшебное покрывало для невесты.

— Какой невесты? — поддержал игру Сергей.

— Для мертвой невесты! — Кэтрин размешала кашу, насыпала в овсянку изюма, но не ела, а сидела ковыряясь в тарелке.

— Вот так всегда! — рассердилась Виктория. — И не пообедала, и теперь по тарелке размажет и не поест. Как танцевать будешь?

— Буду.

— Ешь давай, — Сергей притворно нахмурился, — а то я уколюсь об твои ребра.

— Фу, какой! Вот разъемся, и не поднимешь меня.

— Поднимет-поднимет, он троих, как ты, поднимет, — заверила Вика. — Ешь, пожалуйста, а потом и в самом деле пойдем к девочкам, я давно не была, соскучилась.

Кэтрин покончила с овсянкой, но попросила Сергея подождать и поднялась к себе за касками, потому они пошли в школу не все вместе, а немного отстали от Вики.

— Они еще полчаса потратят на разговоры и обнимашки, — пояснила она, — а мы давай пройдем другой дорогой, парком, я тебе одно место покажу, у пруда, там красиво.

Сергей не стал возражать, он незаметно для себя привыкал подчиняться этой девушке, хоть и моложе его, но характером твердой, а в достижении цели неуемной.

Следом за Кэтрин он свернул с широкой аллеи в боковую, не такую ухоженную. Кроны деревьев тут смыкались над головой, неба видно не было, царил влажный, душистый полумрак. В парке неуловимо присутствовала осень, хотя деревья еще стояли зелеными, но листва на них уже устала, и некоторые листья слетали на землю.

Аллея привела их к пруду, в середине которого на островке был построен домик, небольшой, словно кукольный.

— Это для лебедей, — пояснила Кэтрин и по высокой траве пошла через газон к воде, — они сейчас приплывут, а я хлеб забыла, нечем угостить. Вон они, смотри, — она протянула вперед руку, и Сергей увидел, как, огибая островок, медленно и плавно заскользили к ним лебеди: два белых покрупнее и черный в стороне от них.

— Черный — Вася, его так Вика зовет, а те его обижают.

— Почему Вася? — Сергей тоже подошел к кромке воды, берег здесь пружинил под ногами, было топко.

— Не знаю, она не рассказывала. — Кэтрин сделала еще шаг, и Сергей машинально схватил ее за руку.

— Стой, куда ты, там уже опасно!

— Тут не глубоко, ты чего?

— Ты, что ли, топиться решила? Есть с чего?

— В Голландии постоянно хочется утопиться в канале, но до премьеры нельзя!

— Ну да, а в Англии повеситься на дубе, там их много. Идем лучше посидим на скамейке, если ты хочешь тут побыть.

— Да, хочу, я часто тут гуляю. — Она высвободила руку и пошла обратно к дорожке и скамье под раскидистым деревом. В этой части парка с деревьев свисал прядями седоватый мох. Сергей удивился бы такому выбору места для прогулок, если бы не знал уже немного Катю, для нее подобное было нормальным.

Они сели, удобно прислонившись к высокой деревянной спинке.

Кэтрин достала каски, размотала ленточки, обернутые вокруг сложенных вместе туфель, разгладила и сказала, продолжая свой внутренний разговор:

— Хорошо, что ты согласился ехать, теперь все получится.

Сергей смотрел на ее красивую шею, наклоненную вперед голову, на мягкие руки и не сразу спросил:

— Что получится?

— Жизель эта… и я наконец освобожусь. — Она вдруг резко повернулась к нему, заглянула в глаза, как обычно и спросила: — Ты любишь танцевать?

— Да, конечно, почему ты спрашиваешь?

— А я не знаю. Может быть, да. Иногда, кажется, жить не могу без этого, а иногда — ненавижу.

— Кого?

— Танец. Он как злой рок меня преследует. Я смотрела страшный фильм, очень-очень страшный. — Кэтрин села прямо, не моргая уставилась на пруд.

Черный лебедь выбрался из воды и, неловко перебирая алыми лапками, шел к ним, по-утиному переваливаясь с боку на бок.

— И что было в том фильме? — осторожно спросил Сергей.

— Там было про красные башмачки. Сказка Андерсена. Нет, там было про балерину. В сказке девочка так полюбила красные башмачки, что продала за них душу дьяволу, а потом танцевала, танцевала — по полям, лугам, днем и ночью, не могла пить и есть, не могла спать, потому, что башмачки приросли к ее ножкам. Тогда она дотанцевала до дома палача и попросила его отрубить ей ноги вместе с башмачками.

— Катя! Ну, ты чего? Перестань! — Сергей не хотел слушать ее, но Кэтрин не замолкала.

— А в фильме… там про балерину. Она танцевала спектакль про красные башмачки, танцевала, танцевала, ничего у нее в жизни не было кроме танца — ни семьи, ни детей. И у меня не будет.

— Почему ты так говоришь? Глупости это.

— Нет, Сережа, не глупости. Та девочка в сказке, она сирота была, ее тетушка взяла на воспитание, как меня Виктория. А я маму забыла. Знаешь, смешно, — Кэтрин сухо, нервно рассмеялась, она скручивала и снова распускала ленточки касков, — хочу вспомнить и не могу, ни лицо, ни голос, а ведь я не совсем маленькая была. Врачи-психологи говорят — это такая защита организма. От кого защита? Тогда почему я детский дом помню? Хочу забыть, хочу!