Альтер Эго. Московские Звезды (СИ)

— Мы хотели поехать в Лейден, погулять. Нельзя бесконечно репетировать. Сейчас помоемся, вздохнем, и я тебя отвезу в итальянское кафе. Давно собирались. Поедем?

— Не знаю… Я устала от всего этого… Сил нет ни на что…

Виктория и Эгле ушли, Максим со Стасиком у рояля смотрели запись репетиции. Сергей подошел к Кате, взял за руку.

— Поедем, пожалуйста, я хочу с тобой побыть.

— Да ты и так все время со мной!

— Да, но там по-другому…

Она смотрела на него снизу вверх, смущенно, испуганно и радостно. Тихо повторила:

— Да… по-другому.

Что-то важное произошло между ними сегодня, и надо было остаться одним, уехать из замка, забыть про балет, прислушаться к сердцу, понять. Катя и Сергей стремились к этому, но боялись ответа на вопрос: что они значат друг для друга без танца — не как партнеры, а как люди.

*Rond de jambe par terre(ронд де жамб партер) — круговое движение ногой по полу, одно из обязательных упражнений у станка — балетная терминология.

** Стоять у воды — балетный фразеологизм, то есть в последней линии кордебалета, пошло от Лебединого озера.

Глава 7

Зеленое платье

Сергей сидел в раздевалке, прислонившись спиной к деревянной панели скамьи. Он уже отдышался, в ушах не шумело и в груди не кололо. Лет пять назад он бы и три раза повторил вариации и не заметил. Сейчас не то, время в балете пролетает стремительно, и с каждым годом дышать труднее.

В самом начале, в старших классах училища, когда дело дошло до вариаций, он понял, что такое задыхаться, научился справляться с паникой. Бывало, что так накрывало — казалось, не вдохнешь и сердце выскочит или разорвется. Тогда Сергей вспоминал отца, его презрительные слова, что балет профессия не мужская. Если бы отец знал, хоть раз бы попробовал, то понял бы и не презирал. Хотя он же не за это, не за танцы, за образ жизни, связи с мужиками.

И что об этом думать? Тем более сейчас. Надо помыться да идти к Кате, как она там? Эгле — стерва, обидела ее. Так бы и стукнул башкой об стену эту великую Каменскую. Руками машет, глазами стреляет, а сама как мешок с картошкой.

Сергей злился, что поддался ей, вздернутость чувств, смятение и неудовлетворенность остались. Он скорее хотел увидеть Катю, рядом с ней Сергей успокаивался, ощущал совершенное равновесие.

С Катей ему было очень хорошо. С первого дня, но сегодня, после этой репетиции… Он хотел понять, почувствует ли он с ней то же, что с Эгле. Если да, то их помолвка и решение пожениться не просто необходимый и правильный шаг для того, чтобы быть вместе, а… любовь? Он любит Катю?

Стоя под душем, он представил ее, близко, не так, как на репетиции в зале. Без купальника. Он никогда не видел Катю обнаженной, даже если они спали вместе, то она всегда оставалась в трусиках и топе или майке. Он никогда не трогал ее больше, чем это требовалось для танца. В поддержках прикосновения были тесными, но направленными на ее безопасность. Он не выпускал ее из рук… Но не так, как Эгле. Черт бы побрал эту Каменскую!

«Не хочу думать о ней. Не хочу, не хочу, не хочу…»

Сергей отчаянно тер грудь и руки губкой, смывая не только ее прикосновения, но самый ее взгляд. Наглый и похотливый.

«Не хочу думать о ней…»

Он включил только холодную воду. Колкие струи ударили по плечам, остудили лоб. От неожиданной смены температур перехватило дыхание, по телу прошла дрожь. Сергей все продолжал стоять под ледяным душем.

Позже, в холле замка на половине Виктории, когда переоделся для прогулки и ждал Катю, он все не мог согреться. Сидел, утопая в мягком диване, и сожалел, что оставил наверху свитер.

А Катя все не шла и не шла, Сергей начал уже беспокоиться, хотел позвонить ей, взялся за телефон, но не набрал номер. Лучше пойти самому, что там она? А вдруг плачет? А он сидит тут, как дурак, давно надо было…

— Сережа?

Он не заметил, как она спустилась по лестнице, увидел на последних ступеньках и… молчал восхищенно. Она была в зеленом платье, из той же ткани, что ее костюм в «Весенних водах», только не сценическом, а для жизни. Легком, элегантном. Темно-зеленый клатч, такие же балетки. Волосы распущены, схвачены шелковой лентой. В ушах сережки — зеленые и искрящиеся белые камушки, наверно, изумруды с бриллиантами. На шее на витой золотой цепочке подвеска. И тоже рассыпается искрами света. Цена не имела значения, сияние завораживало.

Катя вся словно светилась, исполненная радости жизни, встречи, еще чего-то пугливого и трепетного, до чего и коснуться страшно, чтобы не исчезло.

— Катя! Что так долго? Я беспокоился.

Он встал ей навстречу, она побежала к нему, чтобы привычно обнять, но остановилась, смотрела в глаза. Сергей протянул руки, коснулся ее пальцев и вздрогнул, его как током ударило. Он отпустил ее и только смотрел.

— Я наряжалась! Смотри, какое платье Жан Клод сшил! Узнаешь?

— «Весенние воды»?

— Да-да! Красивое, мне в нем так…