Альтер Эго. Московские Звезды

— Немая? — Кэтрин спустила ноги с дивана, села на полу на шпагат, наклонилась вперед, вытянула руки, легла грудью на колено. — Как же, немая. Очень даже разговорчивая была, только били больно. Меня воспитатель и научила молчать, чтобы не прикапывались. — Она продолжала разминаться, повернулась en face и снова корпусом вперед. — Я ее все спрашивала: «почему, почему», а она мне: «Родина других вариантов не предлагает». До-о-олго до меня доходило, но дошло. Теперь молчу. И все думают, я наивная дура, как Жизель.

— Разве она дура? — Сергей залюбовался на икры и круто изогнутый подъем Кэтрин, потому спросил мимоходом, без особого интереса. Но ответ Кэтрин поразил его.

— Конечно дура! Полюбила с первого взгляда. Вот потому у меня первый акт не выходит.

— Он же легче!

Кэтрин выпрямилась, протянула Сергею руку, он подошел, машинально поднял ее из шпагата в первый арабеск. Непреодолимое желание танцевать с ней затягивало его и поглощало остальные мысли.

— Нет, для меня труднее. — Кэтрин опустила ногу и снова села на диван. — Я не понимаю ее, не верю Альберту.

— А второй акт?

— Там другое! Сядь, я расскажу, — она хлопнула ладонью по кожаной обивке. Сергей сел рядом с ней. — Второй акт… Жизель — она уже не человек, не живая, там одно страдание и любовь к верхнему миру, куда хода ей нет. Колокол пробьет — и обратно под землю, в могилу. Во втором акте, там главное танец, ничего нет больше, с самого того страшного места, когда Мирта приказывает танцевать и Жизель срывается, как сухой лист на ветру. Мертвая невеста. Она ведь Альберта хочет для себя одной, этот отчаянный бег, когда закрывает его — никакая не защита, она Мирте говорит: «Он мой!» — Сергей слушал молча, удивленный странной трактовкой и горячностью речи Кэтрин. — И, знаешь, я все думаю, она сделает по-своему в другую ночь, ведь он к ней станет приходить и приходить — до тех пор, пока не останется навсегда. Она его за собой утащит. Я про это даже Вике не говорю, она не поймет, заругает.

— А мне зачем говоришь?

— Ты — Альберт.

Сергею стало не по себе от ее откровений, уж лучше бы молчала. Он попробовал отшутиться.

— Слышал бы тебя Петипа.

— Он бы согласился, он так и поставил. Жизель — виллиса, они жестокие и злые, и нет у них никакой любви, только танец. — Кэтрин говорила с глубоким убеждением. — Будем репетировать, я тебе все покажу, ты поймешь. Ты и вчера уже понял.

— Что я понял?

— Что она его только для себя хочет и привязывает танцем. Он без этого не сможет… А с первым актом не знаю, что делать. Не выходит, одна техника, а там играть надо. Правда, мне не особенно с кем было пробовать.

— Второй акт с кем учила?

— Вика звала к нам из Королевского балета то одного, то другого. У нас своих партнеров нет, в школе только девочки. В старших классах на дуэтном танце партнеры приходящие. А ты класс возьмешь?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— О чем ты?

— Старший класс мальчиков и дуэтный танец. Ты же поедешь с нами, — вернулась она к тому, с чего начался разговор. Но не спрашивала, а утверждала. — И жить будешь у Вики, у нас большой дом.

— Постой, я еще не решил, поеду ли, а ты про дом.

— Реши!

Сергей не успел ответить, в гостиную вошла Виктория.

— Вот вы где, — с порога воскликнула она. — Доброе утро, Сереженька! Быстро едим овсянку и в зал, не будем время терять, у нас целый день свободный. А организацией всякой Максим займется.

И эта все решила, сговорились они, что ли?

Сергей не стал возражать, он был уверен, что сам знает, как дальше: захочет — поедет с Викторией, не захочет — останется, а то плюнет на все и рванет к Саше в Петровск, найдет его там. Нет, в Петровск нельзя. Об этом Сергей за ночь уже подумал и передумал, за себя, за Сашу. Да и с переездом за границу тоже — одно вытекало из другого. В жизни случайности редки, не просто так оказались тут Виктория с племянницей.

Сергея изводило желание снова почувствовать единение с Кэтрин.

Она могла сто раз говорить такое, с чем он не соглашался, но стоило начать танцевать, и все менялось, появлялась другая Кэт. И Сергей-Альберт хотел встречи с ней, его Альберт! Он горел нетерпением признаться в любви и добиться взаимности. Словно не было этих лет поисков и метаний, горького опыта жизни, разочарований, боли, отчаяния. Альберт стремился к неизведанному, впервые прикасался к мечте.