Альтер эво

Он достал с холодильника пакетик семечек и насыпал в синичью кормушку за окном. После двух шипучих таблеток, душа и кофе перешел в спальню, отдернул шторы, встал перед шкафом и довольно-таки придирчиво отобрал рубашку из матового бордового шелка со скрытыми пуговицами, темно-серые, почти черные брюки, приталенный антрацитовый однобортный пиджак и предельно узкий галстук. Строго, почти сурово. Клиентам нравится. Плюс красивый кожаный ремень, плюс некрасивый текстильный с тактической пряжкой и сверхплоскими, почти незаметными ножнами – под мышку. И мягкие, категорически непрактичные дерби из жатой синей кожи. Многие на его месте отдали бы предпочтение обуви, которая дает преимущества к ударной технике ног – но многие по этим же соображениям вообще по городу в тайтсах разгуливают. А все из-за недооценки нефизических механизмов воздействия на оппонента.

Придав себе товарный вид, Марк налил вторую чашку, встал посреди комнаты и сделал один медленный, взвешенный глоток, наблюдая, как за окном снуют маленькие птички – синичий завтрак. После чего снова зазвонил телефон. И не домашний. А массивная мобильная радиотрубка – ненужный предмет роскоши, который теоретически можно было таскать с собой, но практически это было так неудобно, что Марк почти никогда этого не делал.

Он был почти уверен, что этот номер знает только Бубен.

– Раз вы готовы, господин Самро, можете спускаться, – произнес незнакомый ровный голос. – Кофе вам предложат. – После чего трубку положили.

Вот же зараза.

Погода на улице стояла небывалая, просто-таки один день на миллион. Хочешь не хочешь, а залюбуешься: стекла не слишком высоких зданий на другой стороне аллеи полыхали под лучами низко висящего солнца, купая верхушки кленов в отраженных лучах.

А напротив дверей дома Марка стоял, занимая два парковочных места, оптически-черный «эскарго». К крылу прислонился, сложив руки на груди, мужчина в черном костюме (жалко), черных ботинках (бедственно) и темных очках с черным же оттенком стекол (просто смехотворно, наконец). И, насколько Марк понимал, единственной целью этой небольшой демонстрации было показать, что́ именно они могут себе позволить – в частности, без труда выяснить, где он живет, установить в квартире наблюдение, а затем ждать сколько захочется.

По собственному опыту ведения дел с полли Марк знал, что они – не из тех, кто может себе позволить ждать чего бы то ни было. Полли всегда задолбанные, дерганые и раздраженные. Они бы ломились к нему уже через десять минут после того, как выяснили адрес.

Откуда напрашивался любопытный вывод: Марком интересуются не они. Пожалуй, это уровень федералов.

Задняя дверь «эскарго» приоткрылась, Марк вздохнул и пошел к машине.

3

На следующий день Майя очень занята. Занята настолько, что на размышления о странной встрече у нее просто ни минутки свободной нет. Во-первых, она идет на работу и самозабвенно отдается своим трудовым обязанностям. Да, именно так, работает с полной отдачей. Можно сказать, выкладывается.

Увы, полных смен сейчас ни у кого не бывает, так что уже в три Майя освобождается. Идет в спортзал – он здесь же, рядом, через три квартала. Впахивает там полтора часа, пока перед глазами не начинают носиться красные мушки, а из ушей не валит дым. Больше боли. Еще больше, как можно: щиплет – значит, помогает. Потом – рутинное преодоление приступа паники и душ (это же душ, Майя, не ванна, это совсем не страшно).

Выйдя из зала, она машинально включает в наушниках последнюю книгу доктора Экова – «За горизонт, к счастью», абсолютный бестселлер этого лета, предыдущие четыре она уже прослушала. Вызывает «Фикс» и едет в клинику к Степану.

Степан выглядит… ну, вроде как не хуже, чем во время предыдущих ее посещений. Майе он вроде бы рад. Или нет. По крайней мере, с готовностью дает себя обнять, хотя и осторожно, словно кости у него – как у консервированной горбуши.

Вдвоем они прохаживаются по длинному коридору с ростовыми окнами. Экое роскошество. Майя догадывается, что окна затянуты небьющимся и сверхпрочным полимером, так что стены и то представляют для пациентов бо́льшую угрозу. Но все равно эти огромные проемы рождают в ней какое-то тревожное ощущение, чувство незавершенности, смутную тоску вроде wanderlust. Клиника стоит на отшибе, почти что на краю молла, и вид из окон – терапевтический, на парк с ретро-скамейками-качелями и выключенным на зиму фонтанчиком в обросшей зеленью псевдомраморной чаше.

– Ну, как ты?

Майя не успевает прикусить язык и мысленно ругает себя страшными словами. Проходи она реабилитацию от орто-зависимости, именно такие вопросы вызвали бы у нее жгучее раздражение.

Но Степан только улыбается, берет пару колючих шерстяных носков, которые она ему привезла (не ресайкл, а посему дорогие как черт знает что), и с наслаждением трет ими о нижнюю челюсть:

– Знаешь, в чем разница – болеть и пить лекарства или болеть и не пить?

Майя знает. Этот анекдот она уже слышала во множестве вариаций.

– Что тебе в следующий раз привезти? Хочешь чего-нибудь вкусного?