Альтернатива

— Врешь и не краснеешь, Милославский! Чтоб ты да не любил приврать?

— Михаил, да что ты такое говоришь, да чтоб я когда-нибудь…

— Ладно, расслабься. Я же понимаю, твоя натура наложилась на место службы. Ты у нас кто по званию? А то мне прошлый раз ничего конкретного не сказал. Или просто секретный сотрудник?

— Вот ты опустил бывшего подчиненного, Михаил! Лэйтэнант я, старшой.

— Блестящая карьера, но даже не сомневался в твоих перспективах, Жора. Говори, чего от меня хотел.

— Блин. Может, я просто поздороваться пришел! Первый раз в отпуске, гуляю такой по Туле, готовлю байку про дембель… и тут такой облом.

— Жорж, правда, дел полно. Чего хотел на самом деле?

— Помнишь, ты говорил, что мне надо печататься в «Молодой гвардии»?

— Ага, дозрел. И через своих не хочешь в эту калитку стучаться, старых знакомых вспомнил. Ладно, помогу по старой памяти, будешь должен.

— Михаил, с меня книжка из первого тиража с дарственной подписью автора. Через сто лет, знаешь, сколько у букинистов будет стоить!

— Трепло ты, Жора, и не меняешься, сколько тебя знаю. Вали уже, сказал помогу, значит помогу.

— Понял намек, сваливаю. Счастливо оставаться!

Ага, удочку я закинул, теперь надо прикормку крошить в озеро. Или наоборот, сначала надо было сыпать кашу или хотя бы батон накрошить? Рыбак из меня тот еще. Из тех, у кого не ловится, потому что на рыбалку не пошел. Помню, в Москве-реке около дома чемпионаты устраивали по ловле рыбы. Днем, летом, в большом городе… чемпион мира за три часа выловил в одно лицо семнадцать килограмм рыбы. И это в двадцатом году двадцать первого века — что значит умеют люди. А я — пошел сборник стихов в издательство пробивать, а сам еще его не написал. Так, в голове что-то крутится. Я после этого могу считаться нормальным человеком? А меня кто-то таковым считает? Так что, ноги в руки и вперед, вспоминать стишки, у меня отпуск целый для этого есть.

Вы даже не представляете шок, в котором пребывала мама, когда осознала, чем её сынок занимается в отпуске. Я сам виноват — увлекся процессом и не убрал черновики до её прихода с работы.

— Коль, это нормально вообще? Ходит и ходит. Потом сядет за стол и раз — половина стихотворения написана.

— Нина, успокойся ты. Все поэты так пишут: ходят-ходят, потом раз, и готово. Я тоже тебе стихи так пишу.

— Ага, одно в три года. А Жорка-то, по десять в день. Я попросила почитать, там жуть кромешная.

— Вот и не проси больше. Что вы женщины вечно всем недовольны! Не пьет, не курит, спортсмен, пишет, служба достойная.

— Да, спортсмен, после этой командировки кожа да кости остались. Никак не откормлю до прежнего состояния. Хоть ты скажи как отец, может послушает.

— Да что сказать?

— Я не знаю. Жутко просто смотреть. Он словно вспомнить что-то пытается, словно его кто-то заколдовал, а он расколдоваться хочет.

— Ты не знаешь, я не знаю. Вот и нечего лезть. Жора правильный человек, ерунду не напишет. А если напишет, так и пусть. В его возрасте надо за девками бегать и сессии сдавать, а не это всё. Может он вообще не наш, может нам его подкинули?

— Тебе может и подкинули, принесли в сверточке, а я сама рожала, мой он.

— Да ну тебя, я же образно.

Делаю вид, что не слышу за своей спиной эти перешептывания и занимаюсь своим делом. Зачем? Хрен его знает, вдруг кому-то нужно, а не одному мне. Говорят, бывают такие люди, которые чужие стихи читают и что-то там такое для себя находят. Может и есть такие, я не проверял еще. Как любил говорить чел один, Володька Голубицких: «Таки практика — критерий истины!» Типа, не попробуешь, не узнаешь и будешь мучиться. А потом три наряда получил за что-то и мучился, за то всё узнал. Что ж он за дичь тогда сотворил? Да и хрен с ним! Тоже уже дембель.

Глава 18 Бугурт

Несколько дней мозгового штурма, направленного на вспоминание всего, написанного ранее рифмованного бреда дали великолепный и неожиданный результат: меня отпустило. Начав перекладывать листы, читая рукописные строки, я понял несколько вещей: большая часть моих стишат неформат для существующей литературной традиции, слишком резко, слишком ярко. Кроме того, это в принципе немногим интересно, тем более что сейчас и так издается достаточно всякого бумажного мусора. Ну и наконец, мне самому это зачем? Захотелось слегка потешить своё эго или даже не слегка? Лучше я отнесу кое-что в какую-нибудь «Юность» или другой литературный журнал. Захотят — пусть печатают. А нет, так и хрен с ним.

Вечером успокоил родителей, объяснив, что попытки литературного штурма признаны неудачными. Мол, больше такого не повторится, отбой поэтической тревоги.

Перед сном отец улучил минутку пообщаться без мамы и по-мужски:

— Жора, я видел, как ты приехал. Ты ходишь с оружием. Всегда?

— Не всегда, но часто. Привык уже, без плечевой системы как голым себя чувствую.

— И что, это так необходимо? Ты меня пойми, я волнуюсь.

— Пап, не так, чтоб прямо очень, и, естественно, не всегда есть такая потребность. Но лучше «Беретта» у меня будет болтаться и не пригодится, чем понадобится и её не будет. Как-то так.

— И пригождалась?