Альтернатива призыву: тем, кто делает выбор

Зло? Пусть меньшее, но зло? Но кто же будет работать за гроши санитаром в сельском интернате?

— Государство не бедное, пусть решает, пусть платит санитарам…

Но ведь старики, которых некому перевернуть с боку на бок, гниют без простыней на клеенках сейчас и не могут ждать прибавки санитарам.

Человек человеку волк?..

Потому и хочется видеть в АГС нечто большее, чем временную меру на пути к отмене призыва, что альтернативная служба, при разумном ее устроении, способна стать школой нравственного развития и гражданской солидарности. При разобщенности, атомизации российского общества, безличности, функциональности связей между людьми, АГС, какой ее хотелось бы видеть, способна пробить брешь в панцире эгоизма.

Хочется видеть гражданскую службу полезной.

Социальная АГС, построенная в Германии, показывает, как гражданская служба воспитывает юношей, учит отзывчивости, уважению к старикам и заботе об инвалидах. Германская АГС стала не только формальной альтернативой военной службе, но и альтернативной по существу: противоположностью армии. Последняя построена по командному принципу и учит убивать врагов (чьих?). Взамен армейской вертикали — гражданская горизонталь. Взамен служения войне — служение миру.

Пока российская АГС увязает одной ногой в пороховых заводах и военных совхозах, пока гражданину предлагается либо нищая «социалка» (как пренебрежительно само слово!), либо производство с несколько большей зарплатой (и то не всегда), но подобранное по формальному признаку вакантности (лишь бы куда — направляют даже дворниками в СИЗО), образ АГС как служения будет оставаться воображаемым.

Альтернативщики растворены в мутной воде российского здравоохранения, в безбожных «богоугодных заведениях». Горстка кристаллов соли на цистерну воды.

И все же говорить о приближении к благородным целям российской гражданской службы можно уже сегодня, наблюдая молодых людей, меняющих у парализованных стариков простыни. Пока, при малочисленности альтернативнослужащих, служение — дело отдельно взятого человека, если место службы с больными детьми или немощными стариками он воспринимает не как то, что надо перетерпеть, а как свое место, где ему суждено было воспитание чувств. Мне 49 лет. В те годы, когда меня считали призывником, права на АГС не было даже в Конституции. Зная это, Бог наградил меня болезнью, достаточной для того, чтобы мои убеждения не пришли в столкновение с действительностью. Для оформления негодности мне пришлось лечь в 1-ю градскую больницу, в терапию. В палатах было человек по десять, лежали и в коридорах. В коридоре постелили и мне. Ночью на соседней кровати умирал старик.

Койка его была не сбоку, а на одной линии с моей, в продолжении моих ног, так что, слегка приподнявшись на подушках, я мог его видеть. Старик хрипел и силился что-то сказать. Ни врачу, ни сестрам не было до него дела. Мне было 18 лет и стыдно. Я не боялся его, но не знал, чем помочь.

Так бы и умер человек, не сказав своих слов, но нашлась нянечка — простая нянечка, мывшая коридор. Работала она наверняка в полторы-две смены (тогда тоже платили мало). Но она села на стул у кровати, и всю ночь старик говорил, рассказывал о жене, детях, и она расспрашивала его о деревне, заводе, эвакуации, называла дедушкой, хотя годилась ему разве скорее в сестры, чем в дочери. Выговорившись, дедушка умер. Беседовать с умирающими не входило в обязанности санитарки.

Я думал: как же сделать, чтобы как-то очеловечить эти коридоры. Кто будет слушать тебя, кто поправит подушку за 70 рублей в месяц…

И тогда передо мной впервые возник образ альтернативной службы. Наверняка я уже слышал о чем-то подобном, ведь к началу 80-х в Западной Европе еще мало где отменили призыв, но АГС действовала повсюду. Я слушал и «Свободу», и «Немецкую волну», где не могли не говорить о праве на отказ от службы в армии и о нарушениях свободы совести в странах соцлагеря. Кроме того, я был (и остаюсь) благоговейным (по) читателем Толстого, знал его антивоенные статьи и выступления в защиту духоборов, что добавляло к моему физиологическому неприятию армейщины нравственное обоснование.

До той моей госпитализации тема армии, призыва не имела отношения к дедушке в больничном коридоре. И вот эти темы пересеклись.

Лежа на своей койке в 1-й градской, я переживал, дотянет ли моя астма до спасительной литеры «в», а если нет, то куда деваться. На эти мысли накладывались другие: где взять людей в эти ужасные больницы.

Почему же за семь лет АГС не состоялась как национальный социозащитный и воспитательный проект?