Альтернативная линия времени

Вечер в среду выдался влажным. Закат расползся по воде красной сыпью, вонь гниющих свиных внутренностей в реке смешивалась с запахом жареных орехов. Когда я подошла к театру, у входа уже выстраивалась очередь. К тому времени как открылись двери, толпа была вдвое больше, чем обычно, и в ней было полно не мужчин. Прибывавшие зрители занимали места в зале, разбирая брошюры Софы о духовном значении танцев. Среди публики были артисты из других театров «Мидуэя», некоторые по-прежнему в сценических нарядах. Здесь были спиритистки в черной одежде, здесь были «новые женщины» из университета в спортивных костюмах, с сигаретами в зубах. Пришла даже ватага юных анархисток в духе Люси Парсонс, свирепых на вид, в одинаковых поясах. Здесь были люди с темно-коричневой кожей, с бледно-розовой кожей и с кожей всех промежуточных оттенков; среди них встречались иммигранты и путешественники. Мы устроили настоящее представление и наслаждались этим.

Всего собралось не меньше ста женщин; они смеялись и шутили, и находящиеся в толпе мужчины неуютно озирались по сторонам. Почему в зале так много дам? По их мнению, весь смысл этого представления заключался в том, чтобы смотреть на женщин, а не вместе с ними.

Наконец появился Комсток, с вышедшими из моды бакенбардами, обрамляющими его круглое лицо подобно грозовым тучам. Следом за ним шли три самые состоятельные женщины-управляющие, блистающие в свете супруги промышленников и владельцев гостиниц. Одна из них принесла с собой салфетки, чтобы расстелить их на деревянных скамьях, перед тем как опустить на них свои спрятанные под пышными юбками задницы. Коренастые мужчины грубого вида с сигарами в зубах, занимавшие первый ряд, уступили свои места дамам, а Комсток пристально смотрел на седовласую суфражистку в белых кружевах шестидесятых до тех пор, пока та не освободила свое место рядом с ними. Софа пожертвовала своим стулом, отдав его суфражистке, и, мило улыбнувшись женщинам-управляющим, раздала им свою брошюру. Минут двадцать все четверо с вежливым вниманием следили за танцами. Никто не корчил гримасы отвращения и не падал в обморок. Я внимательно наблюдала за ними, предельно бдительная: нам нужно было знать их местонахождение на тот случай, если наш план пойдет наперекосяк.

Когда на сцене появилась Асиль, мужчины, забыв про свое первоначальное стеснение, начали дружно топать ногами. «ПРИН-ЦЕС-СА А-СИ-НА-ФА!» Мы хором распевали имя, хлопая на каждый слог. Асиль покорила зрителей своими движениями, и весь зал (мужчины, женщины – все) засыпали ее градом монет. Какое-то время Комсток и женщины-управляющие с каменными лицами смотрели на происходящее, затем встали и попытались пробраться к выходу сквозь возбужденную толпу.

Держась в стороне, мы с Софой украдкой подали нашим подругам знак следовать за нами. Наш план заключался в том, чтобы подстеречь наших особых гостей, когда те будут проходить мимо кассы. Но тут из своего кабинета неожиданно выскочил Сол и направился прямиком к Комстоку. Разумеется, он находился здесь. Солу было прекрасно известно, какой репутацией пользовался поборник морали, но он, как всегда, рассчитывал, что профессиональная напористость ему поможет.

На улице стало прохладно, на небе вслед за Венерой появился колдовской серп луны. Шумные толпы спешили к аттракционам «Улицы Каира» и колесу обозрения.

– Надеюсь, представление вам понравилось! – приветливо протянул Комстоку руку Сол. – Я очень горжусь всеми своими артистами. Они первые принесли эти прекрасные восточные танцы в Америку. Это расширяет кругозор и повышает образованность. Вы не согласны?

Комсток не пожелал пожать протянутую руку.

– Не согласен, сэр. Это грязное распутство.

Мы окружили их, словно этот разговор являлся частью развлекательной программы.

Улыбка у Сола на лице погасла.

– Что вы хотите сказать? В наш театр приходят целыми семьями!

– Вы растлеваете всех, кто входит в эти про́клятые двери! – яростно брызжа слюной, заявил Комсток.

– Возможно, эти танцы кажутся вам непривычными, но, смею вас заверить, они абсолютно невинные. Ими наслаждаются жители Африки и Ближнего Востока точно так же, как мы наслаждаемся балетом.

– Должно быть, вы принимаете меня за дурака! – Голос Комстока надломился, достигнув высокой нотки. – Необходимо сровнять с землей весь «Мидуэй», чтобы положить конец этому натиску на женские добродетели. Мы направляемся прямиком в полицию!

Почувствовав легкое прикосновение к локтю, я обернулась и увидела за собой Софу, подхватившую меня под руку. Вокруг нас «новые женщины», спиритистки, танцовщицы «Мидуэя» и анархистки сплетали руки, окружая плотным кольцом Комстока и женщин-управляющих. Сол с ужасом взирал на происходящее. Это были те самые смутьяны, которых он советовал нам с Асиль и близко не подпускать к театру. У меня мелькнула мысль, что завтра же нас уволят.

Мы стояли молча, десятки женщин из десятков разных мест.

– Ты один. Нас много, – заговорила Морехшин. – Ты не заставишь нас прочувствовать твой стыд.

У Комстока так сильно побагровело лицо, что я испугалась, как бы он не свалился в обморок.