Альтист Данилов

Все она поняла, и между ними теперь не было игры, а было принятие каждым их жизней такими, какими они были и какими они могли или должны были стать. Их жизни были одной жизнью. При этом оба они принимали право каждого (или возможность) быть самостоятельными и независимыми друг от друга. Чувство некоей отстраненности от Наташи, как от человека, какого не следовало впутывать в собственные тяготы, было Даниловым нынче забыто. Он уснул чуть ли не семейным человеком.

Утром, когда Наташа уехала на работу, Данилов позвонил Клавдии Петровне.

– Что ты хочешь от меня? – спросила Клавдия.

– Я от тебя? – опешил Данилов. Потом сообразил: действительно, на этот раз – он от нее. – Я… собственно… Я бы не стал… но ты сама давала мне советы… относительно хлопобудов…

– Ты хочешь, чтобы я тебя пристроила?

– Я был бы тебе очень признателен…

– А зачем тебе хлопобуды?

– Ну хотя бы, – сказал Данилов, – чтобы доставать нужные мне книги…

– Ты всегда был бестолковым человеком…

– Потом ты считала, что я смогу быть тебе полезным.

Клавдия замолчала, наверное, задумалась.

– Ну хорошо, – сказала она. – Попробую свести тебя с Ростовцевым. Но учти. Попасть в очередь трудно.

– Я понимаю, – вздохнул Данилов.

Когда он повесил трубку, он чуть кулаком по аппарату не стукнул. Зачем он звонил? Зачем ему Клавдия? Если дважды пегий секретарь хлопобудов упрашивал его занять место вовсе не в очереди? Секретарь собирался звонить через два дня, то есть завтра. Да что секретарь! Ведь он, Данилов, мог просто сдвинуть пластинку браслета и решить дело в полсекунды. И вот – на тебе! – затеял жалкий разговор с Клавдией, понесся куда-то сломя голову! Он собрался позвонить Клавдии и сказать ей, что раздумал, но она опередила его.

– Ну все! – заявила Клавдия. – Кланяйся в ножки! Будешь обязан мне по гроб жизни.

– Хорошо, по гроб жизни, – согласился Данилов.

– Я умолила Ростовцева встретиться сегодня с тобой.

– Сегодня у меня трудно со временем.

– У него! Ты бы молчал! Я и так пожалела тебя. У тебя окна с четырех до шести. В пятнадцать минут пятого будь в кафе-мороженом, Горького, девять.

– Ладно, – сказал Данилов.

– Данилов, – сказала Клавдия, – для меня это все серьезно… Что-то происходит в последние дни с Ростовцевым… Чем-то он увлечен… Я прошу тебя, ты… так… между прочим… выясни, что с ним… Вдруг он откроется тебе… Зачем-то он ходит на ипподром…

– А как же твоя независимость? – спросил Данилов.

– Ее не достигнешь сразу, – сказала Клавдия.

«Стало быть, – думал позднее Данилов, – она подпускает меня к Ростовцеву неспроста… Он, видно, отбивается от рук, и ей нужна информация о нем…» Данилов не стал говорить Клавдии о том, что очередь ему не нужна. Он пожалел Клавдию, почуяв ее действительную, а может, и мнимую (не все ли равно!), озабоченность. Да и Ростовцев был интересен ему. Помнил Данилов и о совете Малибана.

Словом, в начале пятого Данилов оказался на углу проезда Художественного театра. Постоял минуты две и увидел Ростовцева на лошади. Ростовцев ехал по тротуару ему навстречу и на вид был сегодня простой, не имел ни попугаев на плече, ни трости, ни кальяна. Среди прочих людей, оказавшихся в ту пору на улице Горького и нисколько не удивленных всадником, он выделялся лишь не по сезону легким костюмом, видно жокейским. Ростовцев спрыгнул с лошади, привязал ее к липе и пошел к Данилову. Данилов раскланялся с Ростовцевым, протянул ему руку, сказал, что, по всей вероятности, и Ростовцев знает, с кем имеет дело, хотя они и не были друг другу представлены. Да, согласился Ростовцев, это так. Они вошли в кафе, разделись (Ростовцев сдал в гардероб жокейскую кепку) и поднялись на балкон. Заказали пломбир и бутылку «Твиши». Тут Данилов все же взглянул на демонический индикатор и опять не обнаружил присутствия в Ростовцеве чего-либо особенного.

– Как я понял из слов Клавдии Петровны, – сказал Ростовцев, – вы, Владимир Алексеевич, хотели бы попасть в очередь хлопобудов?

– Да, – сказал Данилов.

– Простите, зачем это вам?

– Мне… собственно… – замялся Данилов, подумал: «Предварительный досмотр, что ли? А вдруг он потребует вступительный взнос? У меня пятерка. Тут хоть за мороженое расплатиться…» – Знаете, может, Клавдия не слишком поняла меня… Я не так чтобы отчаянно рвусь. Если для вас содействие хоть сколь-нибудь обременительно, давайте сейчас же и забудем об этом деле…

– Нет, – сказал Ростовцев строго и как бы имея право на эту строгость. – Не обременительно. Но зачем это вам?

– Из-за книг! Дежурить в магазинах у меня нет возможности, переплачивать на черном рынке – тем более.

– А вам нужны книги?

– Да, – сказал Данилов. – Я собираю. И читаю… О музыке, об искусстве, об истории, о народовольцах… Сейчас вышел «Лувр» в большой серии, но как его достать? А дальше будет хуже. Без книг я не могу.

Тут Данилов не врал.

– Я вас понимаю, – сказал Ростовцев. – В книги стали вкладывать деньги. Как в ковры и драгоценные камни… Что ж, в вашем желании есть резон… Я сам книголюб… Сейчас пытаюсь собрать все о лошадях…

– У вас прелестная лошадка, – льстиво вставил Данилов.