Альвиана: по зову сердца и луны

— У нас есть три лунья, чтобы придумаем что-нибудь. Тебе лучше жить в городе. А город — это жизнь, общество и политика, — глаза Падии засияли. Кажется, у нее насчет меня свои планы. Но пока не буду огорошивать ее, что свою жизнь я буду устраивать по собственному плану. Не собираюсь плясать ни под чью дудку!

— Это академия? — спросила я, рассматривая высокие стены строения, устремлявшегося в небо на скале и напоминавшие готическую крепость.

— Да. Но приехавшие прослушать младший курс живут у подножия академии в отдельном общежитии. И только тем, кто на особом счету или чем-то ценен для академии, удостаивается чести жить в ее пределах. Поэтому мы едем в Нижний поселок. Я постараюсь, чтобы тебя поселили одну, — Падия подмигнула.

— А занятия где будут проходить?

— Утром вереница слушательниц поднимается по дороге в Академию. Ничего особенного. Кстати, вот твоя брошь. Однако странно, что она у тебя есть. Такие выдаются только элитникам после окончания обучения.

— Все происходящее со мною — странное, — философски заметила я. Я устала бояться, дрожать, поэтому пока что решила взять себя в руки и осмотреться. А как только лучше узнаю правила игры — приму решение. Я не из робкого десятка.

— А что лучше: карета или скаперт? — поинтересовалась, желая понять, как здешние относятся к прогрессу.

— Конечно, карета! — не задумываясь ответила Падия. — Скаперты трясутся, неудобные и еще воняют! То ли дело ездить в удобной карете?

— А скорость?

— Тут лучше скаперт. Но я ни за что в него не сяду, пока он не станет таким же комфортным, как карета.

— А простым людям скаперты доступны?

— Нет! Но уверяю, им вполне хватает повозок.

Хорошо понимаю Падию после поездки на скаперте. Конечно, карета по сравнению с «луковым тарантасом» восхитительна. Мягкие, удобные сидения из дорогой, набивной ткани, ценные породы древесины в отделке. Не разбираясь в ней, я подсознательно чувствовала, что благородный красноватый отлив на резных подлокотниках и панелях стоит ой как недешево. Плотные, бархатные занавески, приятный запах и почти минимум тряски…

Экипаж плавно замедлил ход и остановился у четырехэтажного дома, обнесенного высоким, глухим забором. Кучер ловко опустил подножку и открыл дверцу.

— Ну, пошли! — выдохнула она, поторапливая меня.

Покинув карету, я полной грудью вдохнула свежий, душистый воздух, что доносил ветер от лесной опушки, и огляделась вокруг. Спокойная окраинная улочка с редкими прохожими, вечерняя тишина, птички щебечут. На открытых окнах общежития решеток нет. Вроде бы ничего подозрительного.

Как только спустилась Падия, ворота приотворилась, и к нам вышла высокая, жилистая женщина с грубоватым, круглым лицом и широкими плечами. Если это комендант общежития, то выбор верный, у такой не забалуешь. Однако, едва она заговорила, я окончательно успокоилась: женщина вела себя доброжелательно, почтительно и ничем не походила на надзирательницу. А темно-блеклые пряди, выбившиеся из-под белого чепца, залихватски съехавшего набок, вкупе с хитроватым взглядом выдавали в ней натуру деятельную, плутоватую, но добросердечную.

— Госпожа Тойлеп, — смущенно улыбнулась комендант, щуря узенькие и тоже желтоватые глазки. — Поздновато вы приехали. Чем обязаны неожиданному визиту?

— Я спешила привезти Альвиану Навис. Мы, наконец-то, нашли ее! — радостно сообщила Падия, и у пораженной новостью женщины округлился рот. Отмерев, она впилась недоверчивым взглядом в мое лицо и стала тщательно изучать каждую черточку. У меня затряслись поджилки.

— Я думала… — с сомнением произнесла она, хмуря густые, кустистые брови, но моя спутница покровительственно перебила ее:

— Мы тоже поначалу не могли поверить! Но это так! И подобному чудесному повороту несказанно рады!

— Я… я тоже. Очень рада, — закивала комендант.

Мне даже стало ее жаль по-человечески. Стоит какая-то напыщенная девчонка с непомерным самомнением и поучает взрослую женщину, которая, судя по мокрым пятнам на переднике, перед нашим приездом или стирала или мыла посуду, а теперь, смущенная внезапным появлением двух сумасбродок, неловко топчется на пороге, не зная, куда от волнения деть руки. Она их то сжимала в кулаки, то прятала за спиной. А потом часто заморгала и призналась: — Простите. Я настолько растрогана новостью, что едва сдерживаю чувства.

Я же, помня, что истинная Альвиана была неулыбчивой молчуньей, молча наблюдала за их беседой.

— Надеюсь, вы простите нас за поздний приезд… — в жизни, как любая другая аристократка, Падия высокомерна и заносчива, тем не менее ради успешного дела сейчас она была милой и приветливой. Однако для себя я сделала заметку: аристократам доверять нельзя — они циничные, эгоистичные люди. Ну, или нелюди.