Альвиана: по зову сердца и луны

Если бы не знала, что Ловчий расчетливый, хитрый гад, подумала бы, что и впрямь испытывает ко мне какую-то симпатию. Но подозреваю, скорее хочет есть по- императорски.

Хмурый Дельрен задумчиво тер подбородок и не сводил с меня пристального взгляда.

— Альвиана, — обратился ко мне, но голос прозвучал необычно хрипло, — любая другая обиделась бы, желая получить духи, тряпки, колечко… А ты…

«Еще неизвестно, будут ли здесь земные прически востребованными, зато с поварской книгой стану хорошей поварихой и, если сбегу, не пропаду… — подумала про себя и чтобы не выдать дерзкие помыслы, повернулась спиной и принялась сосредоточенно разглядывать мудрено украшенную птицу, изображенную на яркой иллюстрации.

Дельрен молчал, продолжая внимательно наблюдать за мной. Я хотела отойти, но он обхватил рукой за талию, притянул к себе и вкрадчиво прошептал на ушко:

— Даже не думай. От меня не сбежать, — от чего по спине прошел холодок.

— Я и не думала! — поспешила заверить. Что ни говори, Ловчий наблюдательный тип.

* * *

И аппетит, и здоровье, и темперамент у Дельрена отменные. Весь день носится по делам, возвращается поздно, потом всю ночь, как он говорит «вносит разнообразие в свою холостяцкую жизнь» и при этом бодр. Зато я с каждым днем заточения все больше впадаю в хандру.

— Заболела? — поинтересоваться он, когда утром я встала сонная и уставшая. Всю ночь не давал покоя. Хоть успокоительное ему не подливай.

— Нет, — покачала головой, спросонья медленно разжигая плиту и вспоминая, что же лучше подать? В холоднике столько всего осталось, что выбор не прост. От скуки я только и занималась тем, что знакомилась с новыми рецептами. — Удивительно, но даже тогда в подвале, мокрая, не простыла.

— Потому что двуликие выносливее и здоровее людей.

— Но двуликим сидеть взаперти тяжело, — вздохнула. — Новый день, а ощущение, что это уже было, не покидает. Снова посуда, плита, сковородки, овощи! Я даже не могу пройтись по двору!

— Рискни выйти и сгинешь в Нерских болотах, куда тебя увезут Нависы. Они караулят тебя у академии, общежития, за мной по пятам ходят.

Сейчас я внутренним чутьем знала, что Дельрен не хитрит и не ерничает. А значит, мое заточение затягивается. От волнения даже руки задрожали.

— Это когда-нибудь закончится?

— Возможно. Когда Нависы нарушат закон или поймут, что тебя им не получить. Что отступят из-за отсутствия средств — маловероятно. Сарнар их снабжает. А теперь и Маглеб пытается их переманить. Ты спала с ним? — неожиданно ввернул вопрос.

Я вздохнула.

— Нет. Это как-то влияет на дело?

— Стоило Маглебу узнать, что Сарнар предложил выкупить тебя у клана, засуетился и тоже предложил хорошую сумму. Так что Нависы и не подумают отступиться.

Я села на стул и сцепила пальцы. Дельрен же продолжал:

— А подначивает двух щенков некая Ардия, всем рассказывая, что ты отличаешься фривольным поведением. То-то Маглеб решил, что Сарнар его обскакал…

— Идиоты! — я схватилась за голову.

— Они не жалеют сил, подначивая Нависов. Ты популярна! Какой успех! Довольна?

— Откуда ты это все знаешь?! — еще теплилась надежда, что это только предположения Дельрена, но, увы.

— Это моя работа. Я только и делаю, что всю жизнь изучаю псов, их повадки, логику, потом ловлю.

— У тебя есть осведомители? — догадалась я.

— Есть. Поэтому не надо со мной ссориться, — он улыбнулся, но глаза его отнюдь не веселые. — Конечно, можешь попытаться сбежать. Но от меня еще никто не уходил.

— Даже не знаю, — протянула задумчиво и посмотрела на Дельрена.

— А что же так? — укусил он.

— Причины оставлю при себе.

* * *

Почти две седмицы мы жили мирно. Лишенная возможности выходить на улицу, даже во двор, я хандрила, иногда по мелочам вредничала, однако Дельрен к моим эмоциональным всплескам относился на удивление снисходительно. А иной раз вечерами, в перерывах между изучением документов, садился на кухне, наблюдал, как я «колдую» над очередным рецептом, и рассказывал всякие забавные истории из своей жизни и жизни знакомых.

Сегодня он молчал. Если я поднимала голову, обязательно наталкивалась на пристальный взгляд синих глаз. Самооценка у меня нормальная, но все равно неловко. Кроме того за день намолчалась и, чтобы начать разговор, спросила:

— Что-то не так? — вижу, что не сердится, просто думает о чем-то своем.

— Устал.

— Встаешь рано, приходишь поздно — не высыпаешься. Пойдешь спать?

— Нет.

Не то чтобы Дельрена тянуло на кухню, сколько ему нравилось наблюдать, как я готовлю в коротенькой сорочке. Прежде у себя дома всегда ходила в шортах и майке или еще в чем-то удобном, потому с трудом привыкала к здешнему домашнему платью. Подол по щиколотку путался под ногами, длинные рукава досаждали. А красивая сорочка на кружевных бретельках смотрелась красиво и, что еще важно, соблазнительно. Но сегодня у него было меланхоличное настроение. Отвечает малословно и сверлит взглядом.

— Что-то случилось? — не теряю надежду разговорить его.

— С чего такие мысли?

— Ну, взгляд у тебя колючий.

— С детства такой.

— Да? А какой ты был в детстве? Не представляю.

Дельрен зевнул, вытянул ноги и принялся рассказывать: