Альвийский лес (СИ)

Но Аолли, бедная Аолли…

Уаиллар попытался подняться, и — не сразу — ему это удалось. Он старался не разбудить жену, но чуткая Аолли все равно проснулась и окинула его тревожным взглядом. Воин, придавленный виной, склонил перед ней голову, но вдруг, к удивлению своему, услышал:

— Прости меня, мой аиллуо, если сможешь. Я виновата: из-за меня ты пришел сюда, из-за меня рисковал, из-за меня попал в плен. Я должна была убежать или умереть на той поляне, как Аллеул, Эрлеоу, Орруоллэ и Ауолло. Я растерялась и оказалась неловкой, и ты пострадал по моей вине…

Уаиллар задохнулся от нежности и прижал её к себе:

— Молчи, Аолли, ты ни в чем не виновата! Это просто злое невезение, Великое Древо не распростерло на нас свое покровительство!

Он обхватил её руками, и не было у него других желаний, кроме как закрыть, защитить Аолли от всего мира, пусть даже ценой своей жизни.

Но мир напомнил о себе лязгом за их спинами. Круглоухий, весь в мертвой коже и переплетенных волокнах мертвой травы, со звоном прижав к прутьям решетки какую-то плоскую посудину, по одному вытаскивал оттуда несвежие плоды арраи и лолоу и швырял под ноги пленных аиллуэ, бормоча что-то вполголоса грубым и монотонным голосом, лишенным интонаций. Был он широк в плечах, тяжел, с голой красной мордой, обрамленной от ушей и вниз длинными седыми патлами; на нижних конечностях было надето нечто громоздкое и черное, пахнущее мертвой кожей и ещё чем-то резким, на голове — странное сооружение из мятой шерсти животных, круглое в середине и с широкими полями, затеняющими лицо.

Уаиллар оторвал от него взгляд, поняв, что тот безопасен, и, наконец, огляделся. Клетка насчитывала шагов по восемь по каждой стороне. Пол её был густо покрыт высохшей и уже гниющей травой. В дальнем от Аолли и Уаиллара углу травы было насыпано побольше и под ней скрывался некий холмик, от которого смердело гнилыми плодами и нечистотами (увидев, куда смотрит воин, Аолли смутилась, но он прижал её к себе сильнее и ободряюще погладил по спине). Рядом с пленными, посередине стороны, противоположной стене, находилось что-то вроде лужицы с приподнятыми краями, высотой с полторы ладони, сделанными из прошедшей через огонь глины. В лужице на треть стояла затхлая вода.

Круглоухий, побросав в клетку все плоды, ушел в середину двора, к фонтану, взял стоящий там круглый предмет из обожженной глины, оказавшийся полым, и налил в него воды из фонтана. Потом подошел опять к клетке и между прутьев, аккуратно наклонив этот предмет, вылил из него воду в лужицу. Так он сделал ещё трижды, отчего воды в лужице стало почти вдвое больше, чем до этого.

Аолли сказала:

— Попей, милый, пока вода еще почти свежая. Лучше ничего не будет…

Уаиллар действительно чувствовал жажду. Пить нечистую стоячую воду было противно, но выбора и вправду не было.

Потом они поели, и это тоже было кстати и вовремя. Силы следовало сохранять, потому что ослабленный воин может не выдержать у пыточного столба.

А потом, наконец, они смогли поговорить.

— Как ты выжила? — Спросил Уаиллар. Он ждал ответа, затаив дыхание. Впервые в жизни он по-настоящему испытывал страх — услышать что-то ужасное, что произошло с его любимой.

Аолли потупилась:

— Сначала было очень плохо, они долго везли меня связанной, я боялась, что руки и ноги не восстановятся. Потом бросили в клетку, не здесь, а там, возле реки, — она показала в ту сторону, откуда пришел Уаиллар, — и не давали еды. Бросали куски животных, сырые и обожженные, и свои порченые плоды. Потом ночью прижали к прутьям толстыми ветками и снова связали. Вытащили из клетки и отнесли сюда, а потом перетащили и клетку. И опять не кормили, давали только воду. А вчера пришел аиллуорро, — она употребила слово, которым назвали воина, пострадавшего в бою настолько, что его надлежало освободить от жизни, — он немного говорит на аиллуэ, он объяснил им, что мы едим, и они стали приносить еду.

— Как ты думаешь, что они собирались с тобой сделать?

— Я не знаю, милый. И мне страшно, за себя и за тебя. Ты воин, тебя ждет пыточный столб. А я не знаю, смогу ли это выдержать.

Уаиллар гордо выпрямился:

— Я справлюсь. Но когда это будет, ты лучше не смотри, не нужно.

Аолли сгорбилась и снова спрятала лицо у него на груди.

Уаиллар прижал её к себе и, чтобы отвлечь, стал нашептывать на ухо стихи, которые сочинил дорогой.

2

Так они провели все утро, а когда солнце залило уже почти весь двор, к их клетке подошли несколько круглоухих.

Двое из них были явно воинами, крепкими, с плавными движениями хищника, увешанные своим странным и страшным оружием. Лица гладкие, только вокруг рта немного шерсти, у одного погуще и с сединой, у второго пореже, но подлиннее, темно-каштановая и слегка вьющаяся. Странные сооружения из мятой шерсти на головах. Кожа каких-то животных, плетеные волокна и блестящие бляхи из перерожденного огнем мертвого камня на всем теле, в несколько слоев. Черные вонючие кожаные оболочки на нижних конечностях, жесткие даже с виду.