Алые губки - мягкий дурман

— Нет, я не забыл! — воскликнул Буренков. — В этом-то все и дело! Тебя кто-то нанял, а я оказался на твоем пути, и ты решила меня изолировать. Твои дружки один раз перестарались, поэтому ты решила облегчить мою участь, развязать и закрыть в своей квартире, чтобы выкачать из меня нужную тебе информацию. Но я ничего не знаю! Понятно, ты мне не веришь! Ты, Танюша, ненормальная, ты — фанатка! Ты ни перед чем не остановишься, чтобы достичь своей цели. А ради чего? Что хорошего ты имеешь от этой жизни? Живешь впроголодь, целыми днями гоняешься за бандитами, да и ночами тоже… Я, может, в Москву оттого и уехал, чтобы забыть тебя. Я тебя любил, а ты…

Я молча выслушала гневный монолог моего бывшего бойфренда и не собиралась его перебивать, пока он сам не скажет все, что обо мне думает. Это было даже интересно — открыть для себя заново человека, с которым была когда-то близка, но до конца так и не узнала. Буренков замолчал, не договорив чего-то очень важного, потому что его мысль оборвал звонок моего сотового телефона.

— Слушаю, — ответила я, не отводя глаз от Витьки. Уж коль в нем проснулся зверь, он мог снова наброситься на меня.

— Татьяна Александровна, я все закончил с этой фабрикой, но, на мой взгляд, ничего экстраординарного там нет… Правда, я не знаю, что именно вы хотели найти.

— Спасибо, Дима, перекинь мне всю информацию на дискету и еще сделай распечатки…

— Обижаете, я все уже сделал. Когда вы заберете у меня свое хозяйство? — поинтересовался Дима Авельянов. — Через час мне надо отлучиться из дома.

— Я заеду до этого времени, — ответила я и отключилась, после чего обратилась к Витьке: — Ну что ж, я тебя больше не задерживаю, вставай, одевайся, я отвернусь, и можешь идти по своим делам.

Я говорила самым непринужденным тоном, хотя рассчитывала, что реакция Буренкова на мои слова будет бурной. Ведь идти-то ему было некуда! Выражение лица Буренкова стало меняться: от самоуверенной надменности не осталось и следа, рот скривился в недовольной мине, а в глазах, смотрящих куда-то сквозь меня, отразился страх. Он стал нервно поглаживать рукой свою бороду, и у меня не осталось сомнений, что я выбрала правильную тактику.

Буренков сдернул с себя легкое покрывало, встал и принялся натягивать джинсы. Я не удержалась от соблазна рассмотреть его теперешнюю фигуру и сравнить с той, которая когда-то была. И пришла к выводу, что, пожалуй, сейчас он вряд ли бы рискнул забираться ко мне на балкон по веревочной лестнице. Да и выдержала бы она его? В этом я сомневалась. После того как Витька застегнул все пуговицы на рубашке, он повернулся ко мне и спросил:

— Я понимаю, что помогать мне бесплатно ты не будешь. Сколько тебе надо заплатить, чтобы ты занялась решением… моей проблемы?

Витька, по всей видимости, почувствовал себя униженным и оскорбленным, а потому решил отыграться на моем самолюбии.

— Сотка в час, — сказала я полусерьезно-полушутя. — Но если клиент дает полезную информацию, я делаю скидки.

— В долларах? — совершенно серьезно спросил Буренков и стал ощупывать свои карманы.

— Нет, в евро, — нашлась я, вспомнив, что Лидия Петровна была первой, расплатившись со мной новой валютой.

Витька присвистнул от удивления, но, внимательно посмотрев на выражение моего лица, понял, что я пошутила.

— Я окончательно запутался, — признался тогда он. — Я знаю, что ты ехала за машиной директора той самой мебельной фабрики, ну за Вахрушевым. Я сразу его узнал, видел же, когда пришел на фабрику. Потом ко мне домой вместо тебя заявились непрошеные гости, фотография одного из них у тебя в том ящике. Что я должен о тебе думать?

— Вот на этом давай-ка остановимся и поговорим поподробней, — сказала я, извлекая кипу фотографий из ящика. — Кто из них был у тебя позавчера?

Буренков ткнул пальцем в самую верхнюю фотографию и спросил:

— Что это все-таки значит?

Я пожала плечами вместо ответа. Я напряженно всматривалась в лицо человека на фотоснимке и не могла вспомнить, кто он такой. Похоже, он был одним из «второстепенных персонажей» в одном из моих первых частных расследований. В голове вертелась какая-то кличка из двух слов, я мысленно перебирала множество вариантов, пока наконец не вспомнила.

— Папин-Сибиряк, — сказала я вслух.

— Точно, — подтвердил Буренков, — второй, который рыжий, к нему так и обращался. Я еще тогда подумал, что писатель был Мамин-Сибиряк, а этот почему-то Папин-Сибиряк.

— Сидел он в Сибири, — ответила я. — Отец его, кстати, тоже был уголовником. Я ту историю совсем уже забыла, да она нам и ни к чему. А сейчас мы попробуем разузнать, где его можно найти.

— Зачем? — спросил Витька с испугом.

— Чтобы узнать, почему тебя связали и что собирались делать потом.

— Разве он расскажет? — наивно спросил Буренков. — Он выше меня на полголовы и шире в плечах!

— Это не твоя забота, — ответила я и стала набирать номер Кирьянова. — Привет, Киря! Узнал?

— Разумеется. Что у тебя на сей раз?

— На сей раз меня интересует Папин-Сибиряк, — без предисловий ответила я. — Знаешь такого?

— Разумеется. Что тебя о нем интересует? — вполне благосклонно ответил Киря.