Алые небеса Сеула

– Всех, кроме Минхо и, между прочим, меня самого, – огрызается Сохён. – Абоджи, – добавляет он, и я чувствую острый спазм в районе солнечного сплетения. – Я всегда вам говорил, что мне не нужна компания! Посмотрите, в кого она превратила моего старшего брата. Хотите, чтобы и я стал таким?

И о ком сейчас говорит Сохён? Обо мне или Минхо? Впрочем, какая разница, он неоспоримо прав. И Пак, и я… мы оба утратили человечность в битве за «Пак-Индастриал». Разница лишь в том, что Минхо желает ею обладать, а я – разрушить.

– Брат заупрямится. Вы должны поговорить с ним начистоту… – продолжает малец, а я опять теряюсь. Головой понимаю – он имеет в виду Минхо, но сердцем…

– Довольно! Или я буду вынужден применить иные – жесткие – меры, – грозно отрезает Бёнхо и пристально глядит на меня.

И в этот самый миг обухом по голове на меня обрушивается осознание: оказывается, не я играл с ним, а он со мной.

Пак осведомлен обо всем! В том, кто я такой, кем мне приходится Сохён… и каковы причины моего возвращения в Сеул. Его предложение не что иное, как ответ на мои действия – откуп, как всегда, сопряженный с шантажом.

– Господин Ли, – чеканя липовую фамилию, продолжает давить председатель, подчеркивая вес своих речей показательно вздернутой седой бровью. – Мы ведь поняли друг друга?

Мне безумно хочется кинуться через кабинет к ублюдку, схватить за грудки да вытрясти из дряхлого тела душу, если у дьявола оная вообще имеется, но один краткий взгляд на младшего брата вынуждает смиренно кивнуть, молча поклониться и убраться прочь.

В приемной сталкиваюсь с Хану, буквально влетаю в него, будто дезориентированный волк, получивший по морде горящим поленом. Практически ничего не вижу. В ушах грохочет пульс. В горле стоит до тошноты отвратительный привкус обиды. Я проиграл. Выставил себя идиотом. Самонадеянный выскочка!

Секретарь что-то говорит, обращаясь ко мне, но слов разобрать не могу… Мне нужно на свежий воздух. СРОЧНО!

– Позже, – удается выдавить, а затем я чуть ли не бегом покидаю приемную, по пути цепляя плечом какую-то сотрудницу.

Надо извиниться, однако сейчас не до любезностей. Галстук удавкой пережимает шею. На лбу появляется испарина. Я задыхаюсь! Это и есть паническая атака? Никогда не думал, что меня может коснуться подобное…

Как оказываюсь на крыше – не представляю. Все будто в тумане. Ледяной ветер ударяет по щекам, но облегчения не приносит. Мне до сих пор жарко, тело трясет в лихорадке.

Рывком ослабляю узел шелковой ленты, выдергивая короткий конец из петли. Расстегиваю верхние пуговицы рубашки. Пытаюсь сделать вдох. Ни черта!

Да уж… Жалкий карась, решивший поймать акулу на удочку из магазина «Все по одной цене». И на что я только надеялся?..

От осознания собственной глупости беспомощно падаю на колени. Уши закладывает истошный вопль, полный отчаянной злости. Кто здесь? Кто кричит? Потрясенно озираюсь по сторонам – никого. В гортани резко начинает першить… Я! Это мой собственный крик!

А дальше разум тонет в хитросплетениях прошлого, настоящего, напридуманного когда-то очень давно будущего. И все, что может вернуть меня в сознание, – боль. Физическая. Потому я остервенело начинаю молотить кулаками бетонный пол.

Спустя некоторое время небеса протяжно стонут от громового раската, обрушивая на голову ливень, то ли чтобы привести меня в чувство, то ли решив окончательно втоптать в грязь. На сей раз грудь раздирает истерический смех. Я обессиленно падаю на бетонное покрытие, переворачиваюсь на спину, раскидываю в сторону руки и закрываю глаза, подставляя лицо под ледяные капли. Костяшки пальцев щиплет. Не успевшие полностью зажить, теперь они окончательно сбиты в мясо. И хорошо, так мне и надо…

Мысли по-прежнему хаотично скачут. Никак не могу привести произошедшее к единому знаменателю. Как быть? Что делать?.. Ясно одно: своим появлением я не только подставился, но и навлек беду на младшего брата, а еще втянул в неприятности Соколову. Всех подвел…

С этим умозаключением поднимаюсь на ноги. Промок до нитки. Качает из стороны в сторону. Галстук валяется в стороне, однако шея по-прежнему передавлена: ответственностью, долгом, необходимостью исправить ситуацию или хотя бы попытаться. Прятаться на крыше – не вариант!

Пока плетусь до лестничной клетки, без конца прокручиваю в голове слова Пака: «Если вы, дорогой друг, все сделаете правильно…» А как оно – «правильно»?

И внезапно картинка складывается. Я понимаю, чего именно от меня хочет председатель. В итоге к тому моменту, как за спиной захлопывается дверь, решение вырисовывается вполне четкое. Оно не нравится мне, не отвечает прежним планам, целям, бьет под дых гордости. Но иного выхода нет.

Я должен поступиться собственными интересами ради близких людей. Ради Сохёна и Маши.

Глава 34 Мария Соколова