Алые паруса бабушки Ассоль

– С Михаилом Швабером. Когда он приезжал, чтобы тайком зарыть тело Нины Гринович.

Мы с Кортиком в озарении посмотрели друг на друга. Потом – на бабушку Соль.

– Что? – обеспокоилась она от таких взглядов. – Считаешь неэтичным спорить о сокровищах на похоронах?

– Нет… – пробормотал Кортик. – Просто кое-что разъяснилось.

– Что разъяснилось?

– Почему вы наняли мою матушку присматривать за Кортиком, когда ему исполнилось три года, – объяснил я. – Женщину без опыта работы в медицине, без педагогического образования, без рекомендаций. Вы просто хотели, чтобы дядя Моня всегда был в курсе, да?

Я не мог поверить, что появился в жизни Кортика из-за дурацкого спора Ассоль с дядей Моней много лет назад.

– Зинаида имела гораздо более существенный опыт в воспитании сына-инвалида, – ответила Ассоль. – Никакая медсестра со стажем не сумеет того, что умеет она. А Иммануил Швабер честный и справедливый человек, по трупам не карабкался, никому глотки из-за карьеры не перегрызал, он мог меня под статью подвести, но не подвел. Я в тот день на него набросилась – я в драке бываю бешеной, а он мне ни одного синяка не поставил, даже за руки держал так, что запястья остались чистыми, а ведь у него черный пояс по карате.

– У кого? – удивился я. – Не может быть.

– Он никогда ничего такого не говорил, – подтвердил Кортик.

– Да. Это не твой болтун шофер, – кивнула Ассоль. – Михаил Швабер – тогда у него в удостоверении такое имя было – сказал, чтобы я не портила себе жизнь и отдала все, что имею, из бумаг Нины Гринович. Я ему показала кукиш. Он не обиделся, только спросил – зачем мне это надо? Я от злости наговорила лишнего, сказала, что Нина Гринович знала о сокровищах, и я их найду. «И вывезешь на шхуне с алыми парусами?» – спросил он. «Именно так и вывезу! Поспорим?» – предложила я.

– На что вы поспорили? – спросил я шепотом.

– А вот это уже не твое дело. Чего зря болтать? Найду бриллианты, тогда скажу.

Ассоль задумалась. Кортик посмотрел в ее лицо, не нашел скорби или грусти и сказал:

– Ладно, с этим спором все понятно. А ты находила клады… – он искал слово, – по ощущениям?

– Я несколько лет думала – как можно сбросить на дно моря дорогой груз с полной гарантией его обнаружения даже через много лет? Если у Коха в сорок пятом не было сообщника, или просто добавим погрешность на военное время – мины, обстрелы, – он должен был быть уверенным, что много лет спустя найдет бриллианты. Я вспомнила сообщение из радиограммы, записанное Ниной Гринович, и придумала. Обрати внимание – не поняла, а придумала! Я придумала, как он замаркировал свой груз.

– Он вывез бриллианты? – Кортик услышал из всего сказанного только это.

– Да.

– Много?

– Много.

– Сколько? – Кортик вошел в азарт.

Бабушка Соль посмотрела ему в глаза и с нарочитой неопределенностью, пожав плечами, ответила:

– Килограмма полтора-два.

– Что значит – килограмма полтора? – опешил Кортик. – Сколько же это стоит?

– Ты меня спрашиваешь, сколько стоят почти два килограмма бриллиантов отличной огранки? Для меня – двадцать пять процентов, слава и выигранное пари.

– Нет, я не понял, откуда ты взяла это… этот вес? Разве бриллианты меряют килограммами? По-моему, их меряют каратами.

– Ты еще скажи – циратурниями, – усмехнулась бабушка Соль.

– Что это такое?

– Вес карата равен весу одного зерна плода циратурнии. В древности бриллианты мерили на весах с помощью этих зерен. Сколько циратурний или карат в одном камне.

И тогда ополоумевший Кортик уточнил:

– Ладно, сколько зерен этой самой циратурнии вез на «Германике» ювелир Кох?

Бабушка Соль хохотала так, что к ней подошла стюардесса – спросить, не нужно ей ли чего.

Тут Кортик опомнился и обнаружил себя в воздухе, в гуле моторов, в толпе народа и – хохочущую бабушку в кресле рядом.

Из петербургского порта вышли ночью. Когда Кортик увидел двухмачтовую яхту «Ассоль», он первым делом заметил, что у его отца яхта больше. Потом Кортик обнаружил рулевого – женщину приблизительно лет пятидесяти – и долго рассказывал, как выглядит рулевой – культурист с наградами – на яхте отца. Спустившись в кубрик, Икар обнаружил еще одну женщину, тут уж ему было о чем поговорить, потому что адвокат всегда брал с собой на яхту профессионального повара, который к тому же все свободное от приготовления пищи время играл на скрипке.

– Вроде Эйсы с саксофоном, – объяснил Кортик внимательно разглядывающим его женщинам.

– Он слишком красив, даже с этим синяком под глазом и засосом на губе, – сказала рулевая, когда Кортик стушевался под их взглядами.

– Жалко будет, если утонет, – добавила кок.

Больше они с ним не разговаривали, даже когда Кортик напрашивался на беседу.

На рассвете он был разбужен звуками музыки. Пошатываясь, вышел на палубу и обнаружил, что это кок играет на… баяне! Ассоль Ландер и рулевая сидят за столиком, пьют кофе, а яхта несется на всех своих ярко-красных парусах.

Выплывшее из моря отдохнувшее солнце просвечивало сквозь алую ткань и подкрашивало цвет палубы, столика, белых чашек и даже лица людей разбавленной золотом кровью.

Кортику сообщили, что на завтрак, обед и ужин будет рыба. В разных видах.