Алые Паруса. Бегущая по волнам. Золотая цепь. Хроники Гринландии

Против двери, твердо и широко распахнув ее, стоял человек с седыми баками и седой копной волос, разлетевшихся, как сено на вилах. Он был без руки, – один рукав матросской куртки висел; другой, засученный до локтя, обнажал коричневую пружину мускулов, оканчивающихся мощной пятерней с толстыми пальцами. В этой послужившей на своем веку мускульной машине человек держал пустую папиросную коробку. Его глаза, глубоко запрятанные среди бровей, складок и морщин, цедили тот старческий блестящий взгляд, в котором угадываются и отличная память и тонкий слух.

– Если сцена, – сказал он, входя, – то надо закрывать дверь. Кое-что я слышал. Мамаша Арколь, будьте добры дать немного толченого перцу для рагу. Рагу должно быть с перцем. Будь у меня две руки, – продолжал он в том же спокойном деловом темпе, – я не посмотрел бы на тебя, Лемарен, и вбил бы тебе этот перец в рот. Разве так обращаются с девушкой?

Едва он проговорил это, как толстый человек сделал движение, в котором я ошибиться не мог: он вытянул руку ладонью вниз и стал отводить ее назад, намереваясь ударить Эстампа. Быстрее его я протянул револьвер к глазам негодяя и нажал спуск, но выстрел, толкнув руку, увел пулю мимо цели.

Толстяка отбросило назад, он стукнулся об этажерку и едва не свалил ее. Все вздрогнули, разбежались и оцепенели; мое сердце колотилось, как гром. Дюрок с неменьшей быстротой направил дуло в сторону Лемарена, а Эстамп прицелился в Варрена.

Мне не забыть безумного испуга в лице толстого хулигана, когда я выстрелил. Тут я понял, что игра временно остается за нами.

– Нечего делать, – сказал, бессильно поводя плечами, Лемарен. – Мы еще не приготовились. Ну, берегитесь! Ваша взяла! Только помните, что подняли руку на Лемарена. Идем, Босс! Идем, Варрен! Встретимся еще как-нибудь с ними, отлично увидимся. Прекрасной Молли привет! Ах, Молли, красотка Молли!

Он проговорил это медленно, холодно, вертя в руках шляпу и взглядывая то на нее, то на всех нас по очереди. Варрен и Босс молча смотрели на него.

Он мигнул им; они вылезли из комнаты один за другим, останавливаясь на пороге; оглядываясь, они выразительно смотрели на Дюрока и Эстампа, прежде чем скрыться. Последним выходил Варрен. Останавливаясь, он поглядел и сказал: – Ну, смотри, Арколь! И ты, Молли! Он прикрыл дверь. В коридоре шептались, затем, быстро прозвучав, шаги утихли за домом.

– Вот, – сказала Молли, бурно дыша. – И все, и ничего более. Теперь надо уходить. Я ухожу, Арколь. Хорошо, что у вас пули.

– Правильно, правильно и правильно! – сказал инвалид. – Такое поведение я одобряю. Когда был бунт на «Альцесте», я открыл такую пальбу, что все легли брюхом вниз. Теперь что же? Да, я хотел перцу для…

– Не вздумайте выходить, – быстро заговорила Арколь. – Они караулят. Я не знаю, как теперь поступить.

– Не забудьте, что у меня есть лодка, – сказал Эстамп, – она очень недалеко. Ее не видно отсюда, и я поэтому за нее спокоен. Будь мы без Молли…

– Она? – сказал инвалид Арколь, устремляя указательный палец в грудь девушке.

– Да, да, надо уехать.

– Ее? – повторил матрос.

– О, какой вы непонятливый, а еще…

– Туда? – Инвалид махнул рукой за окно.

– Да, я должна уехать, – сказала Молли, – вот придумайте, – ну, скорее, о боже мой!

– Такая же история была на «Гренаде» с юнгой; да, вспомнил. Его звали Санди. И он…

– Я – Санди, – сказал я, сам не зная зачем.

– Ах, и ты тоже Санди? Ну, милочка, какой же ты хороший, ревунок мой. Послужи, послужи девушке! Ступайте с ней. Ступай, Молли. Он твоего роста. Ты дашь ему юбку и – ну, скажем, платьишко, чтобы закутать то место, где лет через десять вырастет борода. Юбку дашь приметную, такую, в какой тебя видали и помнят. Поняла? Ступай, скройся и переряди человека, который сам сказал, что его зовут Санди. Ему будет дверь, тебе окно. Все!

XI

– В самом деле, – сказал, помолчав, Дюрок, – это, пожалуй, лучше всего.

– Ах, ах! – воскликнула Молли, смотря на меня со смехом и жалостью. – Как же он теперь? Нельзя ли иначе? – Но полное одобрение слышалось в ее голосе, несмотря на притворные колебания.

– Ну, что же, Санди? – Дюрок положил мне на плечо руку. – Решай! Нет ничего позорного в том, чтобы подчиниться обстоятельствам, – нашим обстоятельствам. Теперь все зависит от тебя.