Алые погоны

Капитан Беседа, определив Голикова в госпиталь, дня два не мог решить, кого назначить старшим воспитанником отделения.

Кошелей исполнителен, но еще не обладает нужными для должности старшего волевыми качествами — его не будут слушать. Может быть, назначить Каменюку? — мелькнула мысль, но он, усмехнувшись, стал перебирать новые фамилий. Авилкин? Нет, из него сейчас помощника не выйдет. Самсонов? — Слишком мал и слишком поглощен своими ерундовыми делами… А правда, почему бы не назначить Каменюку? Это приподнимет его в собственных глазах, будет сдерживать…

Но как отнесется к назначению Каменюки отделение, да и сам он? Еще поколебавшись, Алексей Николаевич все же решил остановиться на Артеме.

Опасения оказались излишними. Каменюка сразу проникся чувством ответственности лица, облеченного непререкаемой властью, и принял ее как должное.

Отделение Беседы теперь оказывалось первым на построении роты. В классе стало чисто, а на уроке, стоило только Каменюке грозно посмотреть на нарушителя порядка — и тот затихал. Командирский раж Каменюки был столь велик, что его приходилось даже умерять.

Однажды Артем во время игры отделения в волейбол, в зимнем спортивном зале, пришел туда в шинели, застегнутой на все пуговицы, туго перетянутой ремнем.

— Авилкин, на развод! — от двери крикнул Каменюка и вышел, уверенный, что вызванный немедленно последует за ним.

Павлик же решил доиграть партию к азартно метался у сетки.

— Артем через некоторое время обнаружил, что Авилкин не идет за ним, возвратился, схватил нерадивого за шиворот и потащил его с криком:

— Надевай шинель! Ты что — военных порядков не знаешь? Развод — святое дело!

За Авилкина вступился Дадико, началась свалка, прекращенная подоспевшим во-время Беседой.

Главное, что радовало воспитателя, — это появившееся у Артема стремление быть предельно честным. Видно, он считал это неотъемлемой стороной своей служебной деятельности.

Как-то капитана вызвали на сутки в военный округ. Возвращался он оттуда с неспокойным сердцем. Не случилось ли чего? Как они там?

Едва успев привести себя в порядок с дороги, он заторопился в училище. Шла самоподготовка. Первое, что бросилось в глаза Алексею Николаевичу, когда он открыл дверь класса, был Артем, сидящий за столом воспитателя.

Каменюка громко скомандовал:

— Отделение, смиррно! — и на высокой ноте доложил:

— Товарищ капитан, в ваше отсутствие воспитанник Авилкин Павел не вышел на утреннюю зарядку — притворился больным. Воспитанник Самсонов Семен получил замечание на уроке английского языка. Никаких других нарушений дисциплины не было. Докладывает старший воспитанник отделения Каменюка Артем.

Он сделал шаг в сторону и независимо посмотрел на товарищей, энергично вздернув крутой подбородок с глубокой бороздкой посередине.

Когда воспитатель вышел из класса, к Артёму подскочил Авилкин, посверкивая зеленоватыми глазами.

— Ябеда, доносчик…

Каменюка хладнокровно оглядел его с головы, до ног:

— Если бы я побежал к капитану, тайно… А я при всех сказал.

Он подумал и добавил:

— Так комсомольцы делают…

— Фискал!.. — кричал Авилкин.

— А ты — нарушитель дисциплины. Этому тебя Суворов учит? — спокойно ответил Артем.

— А ты, а ты… ворюга! — выплеснул Авилкин.

Каменюка побледнел. Губы его жестко сомкнулись. Со сжатыми кулаками бросился он на Авилкина, приблизил свое лицо к лицу оскорбителя и, сверля его гневными глазами, Протолкнул сквозь зубы:

— Если бы я не был старшим, я б тебе показал…

Но Павлик уже и сам перетрусил:

— Ты чего?., ты чего?.. — забормотал он и вильнул к своей парте…

Возможно, отделение и не одобрило бы прямолинейности старшего, но Каменюка не щадил и себя, когда дело касалось службы. В прошлое воскресенье; возвратись из городского отпуска, он сокрушенно доложил Беседе:

— Товарищ капитан! Воспитанник четвертого отделения пятой роты Каменюка Артем из городского отпуска прибыл. На улице мне было сделано замечание неизвестным лейтенантом, что нельзя держать руку в кармане и щелкать семечки, — совсем виновато добавил он, опуская голову.

Воспитатель пожурил Артема за упущение в поведении — «Не забывай о чести училища», — но на ротном построении похвалил:

— Он поступил так, как полагается военному человеку: правдивость для суворовца — прежде всего.

Словом, к старшему трудно было придраться, и товарищи подчинялись ему почти безропотно. Только Авилкин пытался временами сопротивляться, но, как правило, безуспешно. После одного бурного столкновения с Авилкиным, Каменюка горестно сказал Алексею Николаевичу:

— Теперь я понимаю, товарищ капитан, как неприятно командиру, когда его приказ не выполняют…

— Ничего, не унывай, — подбодрил его Беседа. — Капля камень точит…

Артем, соглашаясь, кивнул головой, хотя толком не понял, какая капля и какой камень.

За последний месяц даже лицо, даже внешний вид Каменюки изменились. Он старался не давать повода для замечаний, поэтому исчез лихой залом шапки, цыганский напуск брюк на голенища, а ремень занял на талии надлежащее место.