Алые Розы (СИ)

Мы заходим в институтскую столовую. Я беру в кофемате горячий шоколад, как всегда, Димасик — чай с лимоном, Катька тоже. Никогда не замечала, что они берут. Я всегда была погружена в свои мысли и ни на кого не обращала внимания. Раньше не обращала, а сейчас обращаю. Мне же в своих мыслях душно, меня реально душат воспоминания в Вике, и я бы предпочла к ним не возвращаться. Вообще выключить внутренний голос и сконцентрироваться на окружающей действительности.

И тут Димка говорит:

— Я тут на ютубчике подсмотрел, как внутренний диалог отключить.

«Как ты догадался, о чём я думаю? Я что, уже думаю вслух?» — внимательно смотрю на него.

— Как? — вопросительно пожимаю плечами.

— Возьми в руки четыре карандаша.

— Окей? — Я всё ещё не понимаю, когда и как сказала о том, что меня достал этот внутренний диалог и что меня он рано или поздно убьёт. Роюсь в сумочке и достаю свою ручку.

— Ручка, карандаша нет, — говорю.

— Не важно, ручки подходят тоже, — отвечает Димка.

— Надо ещё три, — мило улыбаюсь я. Я знаю, на что способна моя улыбка, и не преувеличиваю ни чуточки.

— На, возьми, — протягивает ручку Катька. Она точно ко мне неравнодушна, я в этом уже почти уверена.

Димка достаёт свою ручку из кармана пиджака.

— Ещё одну нужно, — говорит он.

— А ты прямо сейчас внутренний монолог останавливать собралась? — не совсем догоняет Катька. — А если он не включится потом. Без него же скучно.

А я ещё и разоткровенничалась, как дура:

— Да достало меня всё! — говорю. — В голове жу-жу-жу, жу-жу-жу, не могу спокойно с друзьями посидеть.

Глава 22

Димка легонько меня к себе наклоняет и прислушивается к моей голове.

— Ага, жужжит, слышу, — улыбается. — У тебя там что, улей?

А мы с Катькой смеёмся, она так вообще вся трясётся от смеха. А я мультик вспоминаю.

— «А зачем на свете пчёлы? Для того, чтоб делать мёд. А зачем на свете мёд? Для того чтоб я его ел», — говорю я.

У меня от смеха уже живот болит. Нам с Катькой много и не надо, пальчик покажи — и мы уже ржём, как ненормальные. Ну, мы же девочки. Хотя на самом деле это довольно странная отмазка. Но будем честны: нам, девочкам, не нужно делать вид, что мы все такие важные и серьёзные. Мы можем расслабиться, быть собой, и никто нам ничего не скажет. Мужчины любят естественность. И независимо от возраста они умиляются, когда слышат женский смех. Это же так мило, когда смеются девочки!

«Сидят кобылы и ржут». — Долбаный внутренний голос, как же тебя «не хватало»! Весь кайф обломал!

— Ещё одна ручка, — говорю.

— Ах, да! — отвечает Димка, и протягивает мне сломанный карандаш.

«Боже, чем мы занимаемся!» — звучит в моей голове.

«Да заткнись ты уже, сейчас тебя отключим!», — злорадствует моя вторая половинка. Интересно, а какая из них — я? Кто я на самом деле? Смотрю на Димасика; такой он милый, жаль, что в меня влюблён! Хотела бы я «женить» его на Катьке: она классная девчонка, с ней он будет как за «каменной стеной»… ну, или она с ним. Я запуталась. Хотя Димка же вроде как на борьбу ходил. Какие же у него бицепсы — так и тянет потрогать!

«Не смей, а то он ещё чего-нибудь нашифрует себе, и будет ещё один несчастный влюблённый на твоей совести… тебе Сашки мало». Хотя Димка и так, скорее всего, в меня влюблён, и, насколько я знаю, не он один. Да полгруппы меня на свидание приглашало, пока я с Сашкой официально встречаться не начала. И сейчас иногда приглашают.

«Не отвлекайся, думай, как отключить мысли». Кручу в руках карандаши и ручки.

— Как их брать-то? — смотрю на Димасика.

— Зажми меду пальцами, — поправляет. — Да, вот так.

Я зажимаю и держу, никакой реакции, мысли, как гудели, так и гудят в моей голове, как мухи бешеные.

— Ну что? — спрашивает Димка. — Чувствуешь уже свободу от мыслей?

— Затих внутренний голос и не жужжит? — прислушивается Катька.

А мне опять смешно. Я ещё и сосредоточилась, такая, лицо серьёзное сделала, а меня прямо разрывает от смеха. Нет, я так никогда внутренний голос не отключу.

Димка смотрит на меня и не сдерживается:

— Операция прикрытия, — говорит. — Кодовое название: «Пальчик». — Он показывает мне палец.

Держусь из последних сил. И чего мне вдруг так смешно стало? Наверное, потому, что последние четыре дня я проплакала. Чёрт возьми, хватит вспоминать об этом!

— Усложняем, — говорит Димка и начинает быстро сгибать палец.

Я не выдерживаю и начиню смеяться. Я ржу долго и держусь за живот. У меня сейчас крепатура будет на пресс, к нему больно даже прикасаться. Катька тоже не выдерживает и смеётся вместе со мной, а меня смешит её смех.

— Девчонки, с вами всё в порядке? — внимательно смотрит на нас Димка. Прикладывает ладонь к моему лбу. — Да, вроде, не горячая.

— Всё, всё, тихо, тихо, — уговариваю себя не смеяться; только бы сейчас не сорваться опять. — Не смеши меня больше, пожалуйста. — Складываю губки «уточкой».

— Всё, Дим, не смеши больше Юлечку своим «пальчиком», — сюсюкает Катька, а меня прямо тянет её поцеловать — вот что значит рефлексы. Привыкла всё время целоваться. Мне с таким рефлексами только мысли отключать.

Беру карандаши в руки и прислушиваюсь: стало в голове тихо или нет?