Алый ангел

Кэм помрачнел. Он спокойно, оценивающе посмотрел на жену и холодно произнес:

– Это необходимо, чтобы Маскарон продолжал сотрудничать с нами, иначе я не стал бы просить тебя об этом.

– Почему я не могу сказать ему правду? Ведь теперь, когда наш брак стал настоящим, нет никакой необходимости продолжать эту игру.

– Ты ошибаешься, – сказал Кэм. – Наш брак ничего не меняет. Почему ты решила, что он должен что-то изменить?

Последовавшая ссора была неистовой и потрясла обоих. В какой-то момент, не совсем понимая, что говорит, Габриель выпалила:

– Ничто не заставит меня поверить, будто ты делаешь это ради своей страны! Это личное. Это мой дедушка. Ты ненавидишь его! Ты ненавидишь его, не так ли?

Правда была написана на лице герцога. Побледнев, поджав губы, он исключительно силой воли заставил жену подчиниться его указаниям.

Габриель переписала письмо и поднялась. Голос ее дрожал, когда она сказала:

– Я хочу, чтобы ты рассказал мне, за что ненавидишь моего дедушку.

Кэм молча повернулся к жене спиной.

Еще больше разозлившись, Габриель выкрикнула:

– Я люблю его! Неужели для тебя это не важно?

Она съежилась под взглядом Кэма, когда он повернулся к ней лицом, и вздрогнула от злости, прозвучавшей в его голосе.

– Ты слишком легко даришь свою любовь, – сказал Кэм.

Габриель тихонько вскрикнула и попятилась к двери. Герцог произнес ее имя, но она не заметила этого. Габи выскользнула из комнаты, не дав Кэму преградить ей путь, не дав ему времени решить, хочет ли он, чтобы она осталась.

Герцог неподвижно стоял, глядя на закрытую дверь. Спустя мгновение он подошел к окну и посмотрел на улицу ничего не видящим взглядом. Дождь, который шел уже много часов, не прекращался, и редкий туман стал наползать на замок с Ла-Манша.

Раньше, после того как Габриель оканчивала очередное письмо дедушке, Кэм на несколько часов покидал Данраден. Вероятно, письмо надлежало передать в пункт отправления, в какой-то порт неподалеку, какому-то курьеру, который отправится во Францию. Габриель бродила по коридору на верхнем этаже, пока не услышала, как Кэм позвал одного из лакеев и приказал ему готовить лошадь. Когда привратники заперли за герцогом парадные двери, Габи резко повернулась и направилась в свою комнату.

Дорога была каждая минута, если Габриель хотела совершить побег. Она приказала, чтобы ужин ей принесли на подносе прямо в комнату. Едва захлопнулась дверь за служанкой, доставившей еду, как Габриель начала сборы.

Тридцать минут спустя один из молодых пажей Данрадена медленно спустился по парадной лестнице, неся в руках поднос с почти нетронутым ужином ее светлости. Несколько слуг, занимавшихся своими делами, не заметили ничего необычного. Не возражали они и против того, что паж направился в библиотеку. Большая часть челяди уже ужинала в столовой для слуг, и тем немногим, кто еще не закончил работу, не терпелось освободиться и присоединиться к остальным.

Оказавшись в библиотеке, Габриель поставила тяжелый поднос на стул. Быстро подойдя к книжным шкафам, она выбрала тонкий томик и вернулась в зал. Она надеялась, что все решат, будто ее светлость послала пажа по какому-то делу. Габриель задержалась на пару секунд в парадном зале, потом, никем не замеченная, проскользнула в комнату, выходившую окнами во внутренний двор замка. Она подошла к окну и выглянула наружу. Превосходно: туман, густой, словно кисель, и непрекращающийся дождь.

Ей не пришлось долго ждать. Часовые у ворот и на башнях перекрикивались друг с другом. Подходило время смены караула, и люди с нарастающим нетерпением ждали, когда их освободят от утомительной обязанности и позволят укрыться от непогоды.

Габриель открыла окно и перелезла через подоконник. До земли было всего десять футов. Привычным движением она легла на живот и стала спускаться по внешней стене до тех пор, пока уже только кончиками пальцев можно было держаться за оконную раму. Габриель отпустила раму, приземлилась на ноги и пригнулась. Достав длинные, заплетенные в косы волосы из-под воротника пиджака, Габи спрятала их под кепку, которую вынула из кармана.

Хотя до сумерек оставалось еще несколько часов, туман был настолько густым, что во дворе зажгли фонари. Они подмигивали Габи сквозь сгустки тумана. Услышав, как заскрипели петли парадных ворот, Габриель выпрямилась. С короткой молитвой на губах она целеустремленно двинулась на звуки голосов, опустив голову.

Она никак не ожидала, что это будет так легко. Никто не остановил ее. Все были слишком заняты тем, чтобы спрятаться от дождя, и ни на кого не обращали внимания. А темная ливрея, которая была на Габриель, могла в таком неверном свете сойти за ничем не примечательную одежду часовых.

Месяцами Габриель внимательно наблюдала за сменами караула. Не все стражи жили в замке. У многих из них неподалеку были дома. Изо всех сил стараясь не показывать, как сильно ее это интересует, Габриель расспросила об этом Бетси. Из того немногого, что рассказала служанка, Габи сделала вывод, что большинство часовых занимались тайной, незаконной торговлей.