Алый феникс

Уже вечерело, и Озеро жизни на фоне сумеречного неба блестело, как уроненное в траву зеркало. Раскидистая громада Вечного баньяна темнела на дальнем его берегу, подсвечиваемая снизу каким-то странным рассеянным сиянием. Пока я обогнул озеро, сумерки еще больше сгустились, и стало заметно, что трава вокруг священного древа и его нижние ветви усеяны тысячами сине-зеленых светлячков. Особенно много их было возле ствола, толстые складки коры на котором образовывали искусный рисунок извивающегося змеевидного дракона.

Как же давно я здесь не был. Кажется, годы прошли…

Впрочем, отчасти это правда. Время в Артаре течет гораздо быстрее, и за время моего отсутствия здесь пролетело больше двух лет. А уж со времен наших со Стальными псами приключений в Уобо – все пять. Интересно, как поживают теперь наши старые знакомые из племени Шепчущего дуба? И сам великий и ужасный Хануман?

Несмотря на одолевающее меня любопытство, как раз с Царем обезьян я бы сейчас предпочел не встречаться. Особенно если учесть, для чего я сюда забрался.

Трава приятно щекотала лодыжки, будто мягкий ковер. В джунглях было жарко и влажно, так что я был почти обнажен – только полотняная набедренная повязка, Нить пути на шее и плотный кожаный наруч с Серебряным жалом на левом предплечье. Пока продирался сквозь джунгли, весь измазался – кожу, будто плотный загар, покрывала смесь пота, грязи и брызг крови, оставшихся после схватки с асаями. Контуры татуировок едва просвечивали через этот камуфляж. Тигр на правой руке, дракон – на левой. На правом бедре темнел силуэт гордо взвившегося на дыбы Каркаданна. Тату черной черепахи на спине я, понятное дело, не видел, но знал, что она там. Участков чистой кожи остается все меньше. Но таков уж мой Путь.

Жутко хотелось искупаться и смыть с себя грязь, но надо было торопиться. Тишина и безмятежность, царящие под сенью Вечного баньяна, могут быть обманчивы.

Я достал короткий, но массивный клинок – что-то среднее между мачете и пиратской абордажной саблей. Металл тускло блеснул в сумерках. Непростая сталь. Покрытие из лунного серебра. Повышенный урон против магических существ, нежити и бесплотных духов. А еще, как заверил Джанжи Хэ, с помощью такого клинка можно попытаться добыть древесину Вечного баньяна.

Подходить к стволу священного дерева было немного боязно – казалось, что Лазурный дракон не сводит с меня своих темных бездонных глаз. Подходящую ветку я приметил издалека – прямая, достаточной длины и толщины, и не очень высоко – можно дотянуться прямо с земли. Ухватившись за нее, я чуть пригнул ее книзу и занес мачете для удара.

Рука поначалу дрогнула. Ощущения были такие, будто собираешься рубить не дерево, а живое существо. Но я отбросил сантименты и хорошенько хрястнул по основанию ветви. Древесина оказалась на удивление твердой, так что пришлось повозиться. Звуки ударов далеко разносились в тишине, но мне было уже плевать – нужно было скорее завершать начатое и сваливать отсюда.

Наконец, последний удар – и добыча у меня в руках. Вот только радость от ее обладания оказалась недолгой.

Стоило ветви отделиться от ствола, как она начала как-то странно потрескивать. Кора на ней  стремительно темнела и лопалась, обнажая сухую и твердую, как кость, древесину. Еще немного – и срубленная ветка начала разваливаться прямо у меня в руках, рассыпаясь в труху.

Вот проклятье! Так и знал, что будет какой-то подвох!

– Вот ведь незадача, правда? – раздалось за спиной издевательское хихиканье.

От неожиданности я вздрогнул, по коже пробежали мурашки. Ну вот, и этот уже здесь. Можно было и не надеяться проскочить мимо него незаметно.

Я вздохнул.

– Здравствуй, Хануман, – ответил я и только после этого обернулся.

– Великий Хануман, – погрозив мне пальцем, поправил меня владыка Уобо.

Он сидел позади меня на траве, небрежно упираясь в землю одной рукой. Во второй была сочная кисть винограда, от которой он отщипывал губами сразу по несколько ягод, пережевывая их с совсем неподобающим венценосной особе чавканьем.

За месяцы (или годы?), прошедшие со времен нашей последней встречи, он ни капли не изменился. Все та же огненно-рыжая обезьяна с ехидным взглядом и несносным характером. Но, ей-богу, я даже рад был его видеть. Не настолько, конечно, чтобы броситься с объятьями. Но если в прежние времена частенько хотелось заехать ему по лбу чем-нибудь увесистым, то сейчас я наблюдал за его ужимками чуть ли не с умилением.

– Да, конечно – великий, и никак иначе, – улыбнулся я. – А я тут просто проходил мимо…

– … и решил – а почему бы не осквернить священное древо? Это ведь так весело! – снова захихикал он.

В глазах его заплясали злые искорки – будто огоньки подожженных фитилей.

Внешне я старался выглядеть невозмутимо, но приготовился к худшему. Уж мне ли не знать, что Хануман может быть непредсказуемым, как обезьяна с гранатой. Однако в некоторых вещах он все же неизменен, и на этом можно попробовать сыграть. На его азарте и тщеславии.