Алый, как кровь

Она могла бы резким движением высвободиться. Но это ненадежно. Кроме того, Туукка был быстрым и мог сразу же ее настигнуть. Лучше не сопротивляться, не расходовать напрасно силы, а слушать, что он хочет сказать.

– Что ты видела? Что тебе известно? – спросил Туукка.

– Я видела их в фотолаборатории. Я слышала ваш разговор в кафе. Вот и всё, – спокойно сказала Белоснежка.

Не надо было его провоцировать.

– Дьявол, – выругался Туукка, – об этом нельзя распространяться.

Белоснежка ничего не ответила. Холодный шершавый камень впился в ее щеку. Она попыталась чуть-чуть пошевелиться.

– Ты будешь молчать. Ты не скажешь об этом никому. Ты ничего не знаешь. Да никто и не поверит тебе.

Туукка попытался сделать свой неуверенный голос угрожающим, но это не получилось. Белоснежка ничего не сказала.

– Слышишь?

Парень повысил голос, но от этого тот стал еще неувереннее. Он боялся. Боялся даже больше Белоснежки.

– Слышу, – сказала девушка.

Туукка недолго размышлял.

– Сколько ты хочешь? – спросил он.

Голос почти уговаривал. Молодой человек смертельно боялся за свою репутацию.

– Ничего, – ответила Белоснежка. – А теперь ты меня отпустишь.

Это звучало не как просьба или приказ, а как заключение. Факт. Не давай другим варианты, давай четкие инструкции! Не проси и не требуй, а говори, как обстоят дела! Уверенность Белоснежки заставила Туукку ослабить хватку. Девушка оглянулась и потерла запястье.

– Сейчас мы поступим так, – сказала она и посмотрела ему прямо в глаза. – У меня нет никакого желания встревать в это дело. Я ничего не видела и не слышала. Это если меня не спросят. Я не ябедничаю и не вру. Я верю, что у вас еще будут из-за этого проблемы. И не собираюсь выпутывать вас из них.

Туукка, колеблясь, смотрел на нее. Его уши покраснели на морозе, ведь он был без головного убора. По-видимому, его тщеславие улетучилось. Он четко взвесил слова Белоснежки, просчитал собственные риски и возможности.

– Окей. Договорились, – сказал он наконец и протянул руку.

Она не протянула свою. Туукка провел по своим волосам и усмехнулся.

– А ты неожиданно крепкий орешек. Возможно, я тебя недооценил.

«Как и многие другие», – подумала Белоснежка.

Туукка снова попытался подчеркнуть свое господство и убрал легким высокомерным движением волосы Белоснежки с ее лица.

– Знаешь, что? Ты могла бы быть очень симпатичной, если бы изменила эту ужасную прическу, цвет волос, одежду экоактивиста и научилась бы краситься, – прокомментировал он.

Белоснежка, улыбнувшись, ответила:

– А ты знаешь, что? Ты мог бы быть очень умным и приятным, если бы изменил свой дурацкий характер целиком и полностью.

Она не осталась слушать, что скажет Туукка, и пошла в сторону дома. Не оглядываясь. Она знала, что парень не будет ее преследовать.

Дома Белоснежка осмотрела в зеркало свою покрасневшую, зудящую щеку. Следы останутся, по крайней мере, до завтра. Небольшие. Бывало и хуже. Она выпила холодной воды прямо из-под крана и решила завтра не идти в школу. Один день можно побыть дома. А потом все пойдет своим чередом. Она будет ходить в школу. Она забудет про купюры.

Она не будет впутываться в это дело.

1 Марта. Вторник

6.

Было 3.45 ночи.

Борис Соколов уставился, как на очень большого таракана, на свой мобильник, желая швырнуть его об стену. Его разбудили. Ему врали. Угрожали. Пробуждение он стерпел, а лжи и так было слишком много. То, что Борис действительно ненавидел, это попытки запугивания. Особенно когда это делал мужчина, который не мог бы позволить себе даже самую маленькую угрозу.

Борис Соколов сменил сим-карту и набрал номер телефона.

Эстонец ответил после третьего гудка. Было слышно, что его тоже разбудили. Голос казался вязким и далеким, несмотря на то, что эстонец жил всего в двух километрах.

– Ну?

Борис Соколов заговорил с эстонцем по-русски:

– Он звонил. Утверждал, что деньги не пришли.

– Он, что, с ума сошел? У нас же доставка на дом.

Борис встал и подошел к окну спальни. Паркетный пол казался холодным. Надо бы положить на него палас. Единственное что – он запачкается. Но можно обновлять его раз в год или в два. Луна сияла нереально ярко. Через двор проходили заячьи следы. А другие следы он убрал, удалил дорожку из них до другого конца заднего двора. Убрал весь снег, который не был чисто белым. В этом ему помог эстонец.

– Утверждал, что дежурил всю ночь. Эту ночь.

– Что за черт? Мы же сообщили, что время то же, а место другое. – Эстонец почти совсем проснулся.

– Он докладывал о каком-то недоразумении. Что вчера было двадцать девятое февраля и последний день месяца, – проворчал Борис.

Он стучал пальцами по подоконнику. Интересно, зайцы приходят обдирать яблони? Надо бы соорудить что-нибудь, типа забора из сетки, около корней. Или как-нибудь подстеречь их и положить в морозилку пару тушек зайцев на жаркое. На этот раз в свою морозилку.

– Так и есть. Двадцать восьмое число не становится двадцать девятым из-за какого-то беглого дня. Почему он дежурил сегодня, когда деньги были доставлены вчера?

– Вот-вот. А он утверждает, что они не были доставлены. Что он не видел ничего. Nada[13].