Алый король (ЛП)

Даже Бъярки сбился с шага, когда на него обратила внимание сущность внутри летописца. В тот же миг Йасу обернулся, услышав, что в правой переборке открываются взрывозащитные двери. Из них грузно выступил магос Аракс, машинную душу которого недавно переселили в новый корпус. Техножрец сжимал в руках массивный адамантиевый шест с закрепленным на конце зазубренным ошейником-капканом из нуль-металлов. Следом на палубу вбежал Ольгир Виддоусин.

За фенрисийцем ковыляла сестра Лавентура. Пария стоически переносила муки от многочисленных ран и отказывалась от обезболивающих снадобий, опасаясь, что они ослабят ее дар, сдерживающий приливы имматериума.

«В прошлый раз мы захватили Магнуса лишь чудом… Как же остановить примарха теперь, если его сила удвоилась?»

Однако нового кровопролития не последовало.

Сущность в теле Гамона осторожно опустилась на колени и положила руку на затылок.

— Я не стану биться с вами. Сдаюсь.

— Сдаешься?! — взревел рунный жрец. Прокрутив в ладони инеевый клинок, он направил меч острием к сердцу Лемюэля. — Ты прикончил двух моих бойцов и думаешь, что тебе разрешат сдаться?

— Убил я только одного, — возразил тот. Он указал кивком на стонущего Свафнира: — Вот этот еще жив. Но скоро умрет, если им не займутся медике.

— Бёдвар?.. — неуверенно произнес Нагасена, видя, что на лице Бъярки написано неистовое желание сразить Гамона. В душе воина боролись фенрисийская свирепость и благородство, но последнее все же взяло верх.

— «…которого ты кормишь»! — прорычал легионер сквозь сжатые зубы.

— Что? — не понял Лемюэль.

— Не говорите с этим, — предупредила Цезария.

При звуках ее голоса рунный жрец вздрогнул и в омерзении приподнял верхнюю губу, ощутив нестерпимое для него поле пси-подавления. Как известно, при появлении нуль-сестер даже самые великие Псайкеры утрачивали связь с эмпиреями.

«Но хватит ли присутствия Лавентуры, чтобы сдержать мощь примарха?»

Магос Аракс подошел к летописцу со спины и, защелкнув ошейник-капкан, безжалостно дернул руками-поршнями за шест, заставляя бывшего летописца подняться. Тот застонал — струившийся с его кожи рассеянный свет померк — и, вставая, скривился: из-под ошейника потекла кровь.

Виддоусин, с разбегу проехав сабатонами по палубе, остановился возле Раквульфа. Изуродованное, сожженное лицо Свафнира буквально стекало с костей жирными ручейками. Волк поднял товарища на руки вместе с его длинным гарпуном, который тот так и не выпустил, и без лишних слов унес раненого брата из отсека.

— Мы должны прикончить это существо, — заявила Цезария.

— Не знаю, возможно ли вообще умертвить его, — возразил Йасу.

— Я могу попробовать, — предложил Бёдвар.

— Убейте его, — попросила Чайя. Она плакала, прижимая к груди искалеченное тело госпожи Веледы. — Убейте его за все, что он сотворил, за все, что случилось с нами по его вине.

— Никогда не думал, что соглашусь с отпрыском Просперо, — сказал Бъярки.

— Нет, — произнес Нагасена, вскинув ладонь.

Он опустился на одно колено и воспроизвел в памяти последние моменты бойни, за которой наблюдал с поста управления. Вокруг убитой гадалки рассыпались по дуге ее древние карты; агент чувствовал, что в их раскладе и взаимном расположении обязан содержаться какой-то смысл, но не обладал достаточно тонким восприятием, чтобы уловить его.

Впрочем, Йасу идеально точно помнил, как именно разлетелись карты.

И то, что перед смертью провидица сжимала одну из них в руке.

Подняв голову, Нагасена обратился к Парвати:

— Ты заметила нечто важное, верно? Скажи, что услышали карты госпожи Веледы?

Оглядывая мостик «Озирис-Пантеи», весьма похожий на склеп, Хатхор Маат отчетливо видел, как скверно сказывается на психике ее нового экипажа пребывание на Черном корабле. Никто из воинов Тысячи Сынов не отдыхал с тех пор, как они захватили космолет в Камити-Соне, и каждый из них дорого платил за это.

Астартес мучили настолько яркие и невыносимые кошмары, что ни один легионер не решался уснуть, но и наяву им приходилось немногим лучше. Чем большим могуществом обладал Псайкер, тем сильнее его выводило из себя подавляющее воздействие «Озирис-Пантеи».

Игнис, бродя по командной палубе, непрерывно повторял бесконечные последовательности цифр или яростно царапал что-то на сломанном инфопланшете, будто безумец, раздирающий струпья. Толбек, сидя на скамье для экипажа у края мостика, рассеянно смотрел перед собой, обхватив голову руками. Течения варпа менялись, Пирриды утрачивали силы, и необузданный адепт ушел в себя, размышляя о потерянной гегемонии своего ордена.

Ариман, скорее всего, находился в палате-окулярис, где всматривался в эмпиреи, ища указаний среди волн Великого Океана. Азек слепо верил, что осколок Магнуса, вселившийся в посох корвида, приведет корабль к цели.