Алый король (ЛП)

Оглядев тело автоматона, Бъярки понял, что его создавали без оглядки на угловатые, практичные формы, характерные для творений марсианского Механикума. В прошлом создание обладало изящным обтекаемым корпусом, однако теперь разваливалось на ходу.

— Очевидно, тебя создали не жрецы Железа, — заметил фенрисиец. — Так что же ты такое?

— Что я такое? О, эмпиреософы тысячелетиями обсуждали этот вопрос. В старину подобных мне существ именовали демонами, но ты можешь звать меня Афоргомоном.

— «Демон» сгодится, — заявил Бёдвар.

Выйдя из построения, он зашагал к центру пещеры. Телесное и духовное чутье твердили легионеру, какую чудовищную опасность представляет для него это создание.

В сердцевине сущности открытое взгляду рунного жреца пылало двойное пламя.

— Зачем ты пришел? — Шерсть у Бёдвара на загривке встала дыбом. — Что, воины Тысячи Сынов подчинили тебя древним колдовством, и ты хочешь, чтобы я даровал тебе свободу в обмен на великую силу?

— Это можно, — произнесли сотни отражений демона. — Если желаешь, я заключу с тобой договор, как с Ариманом.

Жрец рассмеялся.

— Нет, сделки с тобой мне не нужны. Однако расскажи подробнее о твоем соглашении с предателем.

Покачав головой, автоматон погрозил собеседнику пальцем.

— Не стану, ибо даже Ариман еще не сознает, что сторговал мне.

— Тогда что тебе нужно? Попробуешь искусить нас? Давай, я выслушаю твое предложение. Но если тебе хоть что-то известно о моем легионе, то ты должен понимать, что ни один воитель Фенриса никогда не примет малефикарум.

— Как же мало ты знаешь, Волк… Но я привел тебя к здешнему осколку души Алого Короля не для того, чтобы обсуждать грядущее. Ты обязан изведать некую тайну.

— Обязан изведать тайну? — повторил Бъярки. — И почему ты решил, что я поверю хоть одному твоему слову?

— Потому что ты сможешь распознать правду, когда услышишь ее.

— Создания вроде тебя и на такое не способны.

Из входов в каверну снова донеслось завывание, и Афоргомон вздрогнул.

— Ты должен знать, что моя сущность — грозная ипостась Пантеона, которую провидцы нерожденных называют Сплетением Судьбы, беспримесной непредсказуемостью и хаосом.

— Теперь я еще меньше доверяю тебе.

— Возможно, но имей в виду, что любая эпоха грандиозных перемен представляет собой цепочку Сплетения. Ее звенья — ключевые моменты, в каждом из которых самый малозначимый выбор приводит к последствиям колоссальных масштабов. Сейчас именно такой момент.

Рунный жрец прошелся по кругу, стараясь найти среди зеркальных образов один, более настоящий, чем остальные; такой, которого можно разбить. Все отражения демона оказались полностью тождественными.

— Ты больно мудрено толкуешь, дикарю вроде меня не понять, — заявил Бёдвар. — Так же выражаются багряные колдуны с Просперо.

Автоматон пожал плечами.

— Пожалуй, я слишком долго странствовал в их компании, но скоро отправлюсь своей дорогой.

— Тогда говори свой секрет и изыди, демон.

— Позволь, я расскажу тебе о Проме, — начало создание, подавшись ближе к поверхности зеркального льда. — О том, какие великие дела он совершал во имя твоего Императора.

Люций шагал по сумрачным чертогам лабиринта. То, что колоссальное здание воздвиглось за считанные мгновения, скорее удивляло, чем ошеломляло мечника.

Он остался один, чего терпеть не мог. Когда Люций не играл на публику или не дразнил очередную жертву, то неизбежно углублялся в собственные мысли. При этом сын Фулгрима достаточно хорошо разбирался в себе, чтобы понимать: недра его психики — не то место, где стоит задерживаться.

Мечник заставлял себя думать на отвлеченные темы, прикидывая, чем займется после того, как авантюрный поход Тысячи Сынов окончательно надоест ему. Подняв руку, Люций со злостью провел пальцем по шраму, рассекавшему его некогда идеальные черты. Куда бы он ни отправился дальше, сначала нужно потребовать у Хат-хора Маата, чтобы тот восстановил безупречную красоту мечника, и плевать на последствия.