Алый Пимпернель. Дьявол верхом

— Вы когда-нибудь слыхали об Алом Пимпернеле, гражданка Сен-Жюст? — резко осведомился Шовлен.

— Слыхала ли я об Алом Пимпернеле? — переспросила она, весело рассмеявшись. — Право же, приятель, здесь больше ни о чем не говорят! Мы носим шляпы "a la [45]Алый Пимпернель", называем его именем своих лошадей, на ужине у принца Уэльского нам подавали «суфле а 1а Алый Пимпернель»… Недавно я заказала у модистки голубое платье, и разрази меня Бог, если она не назвала его «а 1а Алый Пимпернель»!

Шовлен не прерывал ее, когда она говорила, и когда ее смех отозвался эхом в спокойном вечернем воздухе. Но он оставался серьезным, а голос его звучал сурово и твердо.

— Коль скоро вы слыхали об этом загадочном персонаже, гражданка, вам должно быть известно, что человек, скрывающийся под таким странным псевдонимом, злейший враг Французской республики и таких ее граждан, как Арман Сен-Жюст.

— Очень может быть, — усмехнулась Маргерит. — У Франции в эти дни немало злейших врагов.

— Но вы, гражданка, — дочь Франции и должны быть готовы поддержать ее в минуту смертельной опасности.

— Мой брат Арман посвящает Франции всю свою жизнь, — гордо ответила Маргерит. — Что касается меня, то я не могу ничего поделать, находясь в Англии.

— Это не так, — возразил Шовлен, и его лисья мордочка внезапно приняла выражение властности и достоинства. — Вы можете помочь нам, гражданка, и находясь в Англии. Слушайте! Я послан сюда в качестве представителя республиканского правительства, и завтра в Лондоне вручу свои верительные грамоты мистеру Питту. Одна из моих обязанностей здесь — выяснить все об этой Лиге Алого Пимпернеля, ставшей постоянной угрозой Франции, ибо она имеет своей целью помогать проклятым аристократам — изменникам родины и врагам народа — спасаться от заслуженного наказания. Вы знаете так же хорошо, как и я, гражданка, что как только французские emigres [46]оказываются здесь, они сразу же начинают возбуждать общественное мнение против республики. Они готовы вступить в союз с любым врагом, у которого хватит смелости атаковать Францию. В течение последних месяцев многим из этих emigres — некоторым только подозреваемым в измене, другим уже приговоренным Трибуналом общественной безопасности — удалось перебраться через пролив. В каждом случае их спасение было спланировано, организовано и осуществлено этим обществом молодых английских нахалов, возглавляемым человеком, чей ум, по-видимому, столь же изобретателен, сколь таинственна его личность. Все усилия моих шпионов выяснить, кто он такой, потерпели неудачу; в то время, как другие члены Лиги всего лишь ее руки, он — голова, которая, скрывшись под причудливым прозвищем, спокойно продолжает работу с целью уничтожения Франции. Я намерен нанести удар по этой голове, и мне нужна ваша помощь. Алый Пимпернель, несомненно, один из молодых английских щеголей, и через него я доберусь до всей шайки. Найдите мне этого человека, гражданка, — найдите, ради Франции.

Маргерит выслушала бесстрастную речь Шовлена без единого слова, едва осмеливаясь шевелиться и дышать. Молодая женщина уже говорила ему, что этот таинственный романтический герой служил постоянной темой обсуждения в кругу, где она вращалась, но еще до того ее сердце и воображение возбуждали мысли об этом отважном человеке, который, оставаясь недоступным славе, спас сотни жизней от уготованной им беспощадной судьбы. Маргерит не питала симпатии к высокомерным французским аристократам, типичным представителем которых служила графиня де Турней де Бассрив, но, будучи республиканкой, она придерживалась либеральных принципов и ненавидела методы, которые использовала для своего становления молодая Французская республика. Маргерит не была в Париже несколько месяцев; ужасы и кровопролитие царства террора, достигшие кульминации во время сентябрьской резни [47], лишь недавно слабым эхом отозвались на другом берегу Ла-Манша. Робеспьер, Дантон, Марат [48]еще не были известны ей в новом обличье кровавых судей, безжалостно поставлявших поживу гильотине. В ее душе шевелились страх и отвращение, когда она слышала от своего брата Армана, бывшего умеренным республиканцем, рассказы об этих событиях, которые могли окончиться катастрофой.

Когда Маргерит впервые услышала о группе молодых англичан, только из любви к своим ближним спасавших от ужасной смерти женщин и детей, юношей и стариков, ее сердце наполнилось гордостью за них и за их таинственного предводителя, ежедневно рисковавшего жизнью ради торжества гуманности.

Когда Шовлен кончил говорить, глаза Маргерит были влажными, кружева на груди поднимались и опускались, свидетельствуя о быстром и возбужденном дыхании. Она больше не слышала ни шума пирушки в таверне, ни глупого смеха мужа; ее мысли устремились к таинственному герою. Если бы такой человек повстречался ей на пути, она смогла бы его полюбить. Все в нем взывало к ее воображению: его храбрость, сила, преданность ему тех, кто служил под его руководством благородной цели, а более всего таинственность, окружавшая его романтическим ореолом.