Алый Пимпернель. Дьявол верхом

Но что думал по этому поводу лорд Гренвилл, и на какие мысли навела тирада леди Портарлс графиню де Турней, осталось неизвестным, ибо занавес поднялся, начиная третий акт «Орфея», и во всем зале послышались призывы к тишине.

Лорд Гренвилл поспешно простился с дамами и вернулся к себе в ложу, где мсье Шовлен просидел весь антракт с неизменной табакеркой в руке, устремив в настоящий момент взгляд светлых глаз в ложу напротив. Туда только что вошла вместе с мужем Маргерит Блейкни, смеясь и шелестя шелковыми юбками и вызвав оживление в публике. Она казалась ослепительно прекрасной с ее густыми золотистыми вьющимися волосами, слегка припудренными и завязанными на затылке огромным черным бантом. Всегда одетая согласно последнему крику моды, Маргерит единственная из дам в зале не носила кружевное фишю и накидку с широкими отворотами, бывшие в ходу последние два-три года. На ней было строгого покроя платье с узкой талией, ставшее вскоре модным во всех странах Европы. Сверкающее золотым шитьем, оно подчеркивало совершенство ее стройной царственной фигуры.

Войдя, Маргерит склонилась на момент над перегородкой ложи, выискивая взглядом знакомых. При этом многие поклонились ей, а из королевской ложи также донеслось доброжелательное приветствие.

В течение третьего акта Шовлен, не отрываясь, наблюдал за молодой женщиной, поглощенной музыкой. Точеные пальчики Маргерит играли с богато инкрустированным веером, голова, руки и шея сверкали множеством драгоценных камней, подаренных обожающим ее мужем, который небрежно развалился рядом.

Маргерит страстно любила музыку. Этим вечером «Орфей» очаровал ее. Прекрасные черты лица, сверкающие голубые глаза, улыбка на алых губах сияли восторгом. Ей было всего двадцать пять, она находилась в расцвете молодости, ее окружали любовь и восхищение. Два дня назад «Мечта» вернулась из Кале с новостями о ее брате, который благополучно высадился на берег, помнит о своей дорогой сестре и обещает быть ради нее осторожным.

Слушая божественные мелодии Глюка, Маргерит забыла о своих разочарованиях, несостоявшихся любовных чаяниях, забыла даже о добродушном ленивом ничтожестве, которое за отсутствием духовного богатства даровало ей все блага светской жизни.

Сэр Перси оставался рядом с супругой в ложе ровно столько, сколько требовали приличия, уступив место его королевскому высочеству и процессии поклонников, одним за другими являвшихся выразить почтение королеве красоты. Очевидно, он отправился поболтать с друзьями. Маргерит не интересовалась, куда ушел муж; отпустив свой маленький двор, состоящий из jeunesse doree [55]Лондона, она на короткое время осталась наедине с Глюком.

Негромкий стук в дверь оторвал ее от музыки.

— Войдите, — недовольно сказала Маргерит, не поворачивая головы, чтобы взглянуть на незванного гостя.

Шовлен, дождавшись момента, когда Маргерит останется в одиночестве, без приглашения скользнул в ложу.

— На два слова, гражданка, — тихо произнес он.

Маргерит быстро повернулась с непритворным страхом.

— Господи, как вы меня напугали! — воскликнула она с деланным смехом. — К тому же ваше присутствие едва ли своевременно. Я хочу послушать Глюка и не настроена для беседы.

— Но для меня это единственная возможность, — возразил Шовлен и, не спрашивая, придвинул стул близко к Маргерит, чтобы шептать ей в ухо, не беспокоя публику и не будучи видимым в темной ложе. — Леди Блейкни постоянно окружена своим блестящим двором, так что старому другу остается мало шансов.

— И все-таки, приятель, — нетерпеливо откликнулась она, — вам бы следовало дождаться другой возможности. После оперы я собираюсь на бал к лорду Гренвиллу и там, возможно, смогу уделить вам пять минут…

— Мне достаточно трех минут наедине в этой ложе, — ответил Шовлен, — и думаю, что с вашей стороны было бы разумным выслушать меня, гражданка Сен-Жюст.

Молодая женщина инстинктивно содрогнулась. Шовлен продолжал говорить шепотом, спокойно беря из табакерки понюшку табаку, но что-то в его позе и светлых лисьих глазках заставляло кровь Маргерит застывать в жилах, как при ощущении неведомой, но неумолимо приближающейся опасности.

— Это угроза, гражданин? — спросила она наконец.

— Нет, мадам, — вежливо отозвался Шовлен. — Всего лишь стрела, пущенная в воздух.

Он сделал небольшую паузу, словно кот, завидевший бегущую мышь и готовый прыгнуть, но задержавшийся, наслаждаясь предвкушением расправы.

— Ваш брат, Сен-Жюст, в опасности, — сообщил он.

Ни один мускул не дрогнул на прекрасном лице собеседницы. Шовлен мог видеть его только в профиль, ибо Маргерит не отрывалась от происходящего на сцене, но будучи весьма наблюдательным, он заметил внезапную неподвижность взгляда, напряженность изящных контуров великолепной фигуры и жесткую складку рта.

— Очевидно, — сказала она с преувеличенной беспечностью, — речь идет об одном из ваших воображаемых заговоров, так что лучше вернитесь на свое место и дайте мне спокойно послушать музыку.