Алый знак воина

— Дорога в глубь острова… Я помню эту дорогу, — пробормотал кузнец едва слышно.

Мудир, который, очевидно, еще не успел погрузиться в себя, наклонился вперед и сузившимися глазами напряженно смотрел в лицо чужеземца.

— А может, ты вспомнишь и дом? И женщину, которая там умерла? Она тогда тебе тоже надоела?

Неожиданно Дрэм все понял, и поняли все люди вокруг — золото-рыжий Вождь, и охотники, собравшиеся при свете факела, и даже дети, которые пришли посмотреть на диковинки из желтых тюков. И, конечно, Блай.

Бросив встревоженный взгляд на Блай, Дрэм подумал, что она догадалась еще до того, как чужеземец позвал ее. Долгие годы она вынашивала эту мечту, цеплялась за нее, как за спасение от всех зол. Сколько раз бросала она свой дерзкий вызов в лицо обидчику: «Вот погоди, придет за мной отец!» И теперь это случилось, но что-то было не так, совсем не так, как должно.

Бронзовых дел мастер повернул голову и насмешливо поглядел на жреца.

— Да, я помню дом, — сказал он с явной иронией в голосе. Только я не знал, что он так близко.

Он опустился на одно колено и, протянув руку, большим пальцем поддел подбородок Блай, а затем повернул ее лицо к свету Но в его движениях не было мягкости, как не было ее и во взгляде, когда он смотрел на девочку Улыбка на лице Блай уступила место какой-то жалкой гримасе, а потом и вовсе погасла.

— Клянусь Песней Серебряной Ветви, странные вещи происходят на свете, — сказал чужеземец. — Ты похожа на ту женщину, твою мать. Такая же бледная и глазищи такие же, но в ней был скрытый огонь, как в глубине моего серого кинжала. Мужчина мог хотя бы отогреть на нем замерзшие руки, рискуя при этом, правда, обжечь пальцы. А ты что? Фу, какая то мокрица! — Он резким движением убрал палец. — Хватит! С тобой все ясно. Неси свою ежевику домой.

Блай не двигалась. Она стояла, точно ее кто-то пригвоздил к месту, и по-прежнему крепко прижимала к себе корзинку. Она не сводила взгляда с его лица, как бы стараясь что-то понять. На скулах, где были его пальцы, остались ярко-красные пятна

— Чего ты еще ждешь? — спросил чужеземец, и медленная жестокая улыбка скривила его губы. — Ах да, я тебя не так понял. Ты думала, я пришел за тобой Дурочка ты, дурочка. До сегодняшнего вечера я ни разу не вспомнил, что ты есть на белом свете. Ну, а если бы даже я и пришел за тобой, — кому нужна такая бледная немочь?

Запрокинув голову, он громко захохотал недобрым лающим смехом.

Блай стала медленно пятиться, как лунатик, не отрывая взгляда от его лица. Круги под глазами были почти такого же цвета, как пятна ежевики вокруг рта. Чужеземец, не переставая смеяться, наклонился и взял из кучки блестящих украшений, лежащих на желтой ткани, в которую он заворачивал тюки, маленькую бронзовую брошь в виде колечка. Он швырнул ее девочке, как швыряют кость собаке.

— Теперь уж никто не скажет, что я не позаботился о приданом для собственной дочери, но, честно говоря, нужно целое стадо дойных кобылиц, чтобы кто-нибудь соблазнился и взял к своему очагу такую серую мышь. Ну-ка, подними ее, подними, моль несчастная.

Дрэм надеялся, что Блай не станет искать брошь в траве. Она продолжала смотреть на чужеземца широко раскрытыми глазами лунатика, а потом наклонилась и медленно, как во сне, нащупала брошь. Подняв ее с земли, она неожиданно повернулась и бросилась бежать.

Тут же кто-то из детей засвистел, заулюлюкал, выкрикивая ей вдогонку какие-то обидные слова. Без Луги дело, конечно, не обошлось. «Погоди, вот погоди, придет мой отец и увезет меня на лошади с золотой уздечкой!» — передразнил он ее тонкий звенящий голосок.

Тэлори вдруг убрал руку с плеча Дрэма. Это был жест, которым спускают с цепи собак. Но на сей раз он был лишним. Никакой особой привязанности к Блай у Дрэма не было, но она выросла у их очага, и этого было достаточно. Он вскочил и вместе с Белошеем стал протискиваться сквозь круг людей, глядя со злобой на своих сверстников. Проходя мимо Луги, он исхитрился и ударил его ногой в лодыжку, после чего, гордо задрав свой веснушчатый нос, кинулся вслед за маячившей впереди одинокой фигуркой.

Блай уже успела добежать до ручья, когда он наконец догнал ее. Белошей прыгнул вперед и уткнулся мордой ей в спину. Как ни удивительно, но Блай была единственным, не считая Дрэма, существом в окружающем его мире, которое он удостаивал вниманием. Блай на этот раз даже не заметила Белошея. Она стояла на высоком берегу, почти нависающим над водой, под которым шла овечья тропа. В руках она держала брошь. У ног ее валялась опрокинутая корзина, из которой высыпались черные мелкие ягоды. Она обернулась, когда Дрэм подошел, и теперь стояла спиной к реке, как дикий загнанный зверек.

— Ты что, пришел тоже посмеяться надо мной? Все надо мной смеялись!

— Нет, я потому и пришел, что они смеялись.

— Это правда, Дрэм? Ты не обманываешь? — тихо спросила она, и голос ее задрожал от боли.

Дрэм нахмурился и качнулся на пятках.