Алжир у трёх дорог

Женевская конференция 1954 года. Слева в первом ряду министр иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов. Источник: официальные фотографии, розданные участникам конференции

Видимо, начало алжирского восстания было не случайно приурочено ко Дню всех святых, который по церковному календарю католиков приходится на первый день ноября и является во Франции – для верующих и неверующих – традиционным днем посещения кладбищ. Воззвание повстанцев словно говорило алжиро-европейцам: «чемодан, вокзал, пароход – или гроб» (надпись, часто мелькавшая в Алжире на заборах европейских особняков или на стенах их домов).

Вместе с тем пробил колокол по многим простым алжирцам. Обочины дорог Ореса, первого очага восстания, были утыканы кольями с отрезанными головами «коллаборационистов» или тех, кто водил дружбу с французами, например с сельским фельдшером или учителем. Впрочем, так было и в других местах, например возле Филиппвиля.

Нельзя не заметить, что и для Франции, и для Алжира, которые де-юре считались единой территорией, это была гражданская война со всеми присущими таковой жестокостями, вероломством, военными преступлениями и политическими разногласиями. Так, еще до того, как она началась, во Франции «твердолобые» напали на премьер-министра Пьера Мендес-Франса не только за то, что он пообещал внутреннюю автономию Тунису, но и за то, что он якобы слишком либерально мыслил в отношении Алжира, решив вернуться к его Органическому статусу, обновив сей документ[127]. 4 февраля 1954 г. Мендес-Франс был свергнут решением парламента.

Лучшие писатели Франции взялись в ту пору за журналистику. Среди них и христианский моралист Франсуа Мориак, и философ-экзистенциалист Жан-Поль Сартр, и Альбер Камю – уроженец Алжира[128], бывший участник Сопротивления в группе «Combat» («Борьба») и редактор подпольной газеты «Combat».

Его рассказ «Гостеприимство» пронизан болью за тех рядовых французов, которые пали в Алжире жертвами повстанцев. Герой этого рассказа, учитель Дарю, мерзнущий в школе, где на грифельной доске нарисованы мелом четыре главные реки Франции, а детей нет из-за выпавшего в горах снега, неожиданно получает приказ довести по этапу в тюрьму араба, который зарезал родственника, «как барана», вроде бы в ходе семейной ссоры. Жандарм Бальдуччи мотивирует нелепый приказ тем, что в районе неспокойно, кажется, взбунтовались туземцы, и ему надо срочно возвращаться. Учителю жаль обоих: и усатого корсиканца, вздыхающего: «Ну и работенка! Скорей бы на пенсию», и толстогубого араба, хотя он ему противен. Учитель обогревает и кормит преступника, благо в школе хранится запас муки для голодающих, а из Франции идут новые суда с зерном, и утром отпускает, указав две дороги: на юг к кочевникам, которые его приютят, и на восток в местечко, где его ждет тюрьма. Араб почему-то идет на восток, а учитель, вернувшись в школу, видит на доске начертанную неумелой рукой среди изображения меандров французских рек: «Ты выдал нашего брата, ты за это заплатишь». Из окна пустой школы, залитой слепящим солнечным светом, Дарю глядел на небо, на горное плато и дальше, на невидимые ему земли, простирающиеся до самого моря. «В этом обширном краю, который он прежде так любил, он остался один»[129].

Портрет Альбера Камю (1957 год)commons/0/08/Albert_Camus%2C_gagnant_de_prix_Nobel%2C_portrait_en_buste%2C_pos%C3%A9_au_bureau%2C_faisant_face_%C3%A0_gauche%2C_cigarette_de_tabagisme.jpg en_buste,_pos%C3%A9_au_bureau,_faisant_face_%C3%A0_gauche,_cigarette_de_tabagisme.jpg

Узнав о неудачной поездке в Алжир премьер-министра Ги Молле 6 февраля 1956 г., в ходе которой тот «сдал» генерала Жоржа Катру, отозвав его с поста генерал-губернатора Алжира (к этой работе он и не успел приступить)[130], ведущие сотрудники журнала «l’Express» собрались в редакции. В том числе Жан Даниель[131], Франсуа Мориак и Альбер Камю. Последний был особенно мрачен, он и прервал тягостное молчание: «Я знаю своих, алжирских французов. Теперь власть будет находиться не в Париже, а в Алжире. Там нет больше либералов. Они все сгруппируются вокруг ультра. Будут крысиная грызня, антитерроризм и, наконец, сецессия. Больше ничего уже нельзя сделать, все пропало»[132]. Участник той же дискуссии Жан Даниель сказал: «В истории Северной Африки роль Социалистической партии столь же преступна, как роль правых», имея в виду ее лидера Ги Молле, уступившего буйству толпы «ультра», которая забросала его тухлыми яйцами, камнями и гнилыми помидорами, и не сумевшего навязать ей свою волю. Позже Ги Молле поддержал выдвижение на премьерский пост волевого человека – генерала де Голля, которого многие во Франции напрасно считали уже «музейной фигурой».

Между тем французская армия, пользовавшаяся поддержкой гражданских «ультра», продолжала в Алжире зверствовать. В марте 1957 г. стало известно, что алжирский адвокат Буменджель, не выдержав пыток, покончил самоубийством – выбросился из окна шестого этажа здания, которое парашютисты генерала Массю[133]